Сокрушитель
Шрифт:
Никита оглянулся на Креста.
— Видели, как он испугался? А побирушки надзорок не боятся…
— Н-ну… Возможно, прошло много времени… Забыли, осмелели…
— Хорошо, — сказал Никита. — А с чего вы вообще решили, что они глупее нас с вами? Вы хоть одну фразу на их языке прощебетать можете? А они на нашем чирикают вовсю… Ладно. Взять того же Креста. Да я перед ним хуже всякого побирушки унижался… И что же из этого следует? Что он был умней меня?
С каждым словом личико Сократыча прояснялось все больше и больше.
— Никита… — растроганно сказал он наконец, пожимая Кляпову
Но в этот момент ломик Креста угодил в напряженку, и глыба, издав звук пушечного выстрела, как бы провалилась сама в себя и осела грудой крупного белого щебня. Никита извинился и кинулся к питомцу (с минуты на минуту должна была показаться надзорка).
Повеселевший дедок двинулся было своей дорогой, но, не пройдя и десятка шагов, столкнулся с озабоченным Ромкой. Руки и нос хулигана были обильно припудрены серым порошком. Да и пузо — тоже…
— Дед! — Ромка обрадовался. — Тебя-то мне и надо! Ты ж у нас все знаешь!
Чувствовал, стервец, где у Сократыча слабая струнка.
— Ну, во-первых, не все, — отвечал ему польщенный дедок. — А во-вторых, не уверен, что знаю. Что вас интересует, Рома?
— Вот, например, памятник, — сказал Ромка, и воздел серые по локоть руки, давая понять, насколько этот памятник громаден. — Он — как? Пустой внутри или весь из бетона?
Седенькие бровки взмыли изумленно.
— Вы собираетесь возводить памятник, Рома? И кому же, позвольте спросить?
— Да нет, — отмахнулся тот. — Поспорили просто… Ну так как?
— Н-ну… Смотря какой памятник… Помельче — те, конечно, монолитные… А вот колоссы всякие… Их, по-моему, собирают из блоков… Укладывают, знаете, такие бетонные кольца — одно на другое…
— Ага… — несколько ошарашенно молвил Ромка, оглаживая ладонями невидимый круг. — Ну, понятно… Кольцами, значит…
Дышащие бледным свечением ребристые айсберги опор отяжелели, налились желтизной, покрытие блеснуло, как пруд в безветренное пасмурное утро. Мир просыпался. Светлые пятна скоков стали темными, по верхней и нижней тверди побежали едва уловимые рваные тени, похожие на клочья облаков.
В проулках белели в ожидании людей невесть когда возникшие новые камушки. Рассвет ласково омыл знакомую глыбу, слегка похожую на постамент Медного Всадника, и одинокую человеческую фигуру на ее выдающемся вперед уступе.
Расправив грудь, Ромка оглядел окрестности, потом обернулся. Два мешка, сетка с алыми капсулами и всякий мелкий инструмент удобно угнездились в седловине замечательной глыбы. Клавкин броневичок был просто обречен на роль пьедестала.
— А вот фиг вам! — еле слышно шепнул Ромка, запрокинув вдохновенное лицо к невероятно высокому потолку.
Затем перетащил один мешок из седловины на слегка выпуклую маковку глыбы и вытряхнул в самой середке, окутавшись при этом по грудь облаком тонкой серой пыли. Подождал, пока пыль осядет, и выволок наверх сетку с капсулами. Присев на корточки, сделал в дышаще-мягком сером холмике глубокую выемку, после чего выдавил туда пять алых тюбиков.
Припудрил ладони — и приступил…
Ромка
Ромка распрямил сведенную спину и поднялся в рост — полюбоваться. Балдеож…
— Ты что ж это, поганец, делаешь?! — разорвал утреннюю тишину вопль, исполненный изумления и злобы. Ранняя пташечка Клавка вышла на промысел.
— Чего вопишь? — благодушно осведомился Ромка. Он был до того очарован первым выложенным кольцом, что даже не удосужился взглянуть на Клавку.
— Ты мой броневичок поганить? Тут люди собираются, вопросы с него решают!
Ромка присел на корточки и любовно устранил легкий извив, пока не схватилось намертво. Нет, отлично легло колечко…
— Я кому говорю?.. Ромка повернул голову.
— Клавк, — задумчиво молвил он. — Вот перемкну пару кабелей, и будешь неделю дома сидеть…
Клавка набрала полную грудь воздуха и уже открыла рот, как вдруг взглянула Ромке в глаза — и поняла, что он не шутит.
Рот медленно закрылся, воздух был относительно тихо выдохнут. Конечно, будь рядом свидетели,
Клавка еще, пожалуй, и пошумела, поерепенилась бы малость — марку поддержать. А так… Словом, когда Ромка, устранив пару-тройку огрехов, снова поднял голову, Клавки на пятачке уже не было.
Следующей, как ни странно, заявилась Лика. Что ее выгнало из дому в такую рань — сказать трудно. Обычно она в это время еще нежилась в гамаке… Остановилась, подождала, когда Ромка поднимет голову, естественно, не дождалась и в недоумении обошла глыбу кругом; приглядываясь к творящемуся на вершине.
Ромка уже заканчивал выкладывать третье кольцо.
— Доброе утро, Рома, — сказала Лика.
— Привет, — буркнул Ромка, головы по-прежнему не поднимая.
Лика, склонив голову к плечу, задумчиво и тревожно смотрела на еще не завершенную, но уже уродливую композицию.
— И что это будет? — хрустальным голоском осведомилась она.
Ромка встал и вытер руки о штаны. С третьим кольцом было покончено.
— Фиг, — ответил он не без гордости.
— Прости, не поняла…
Он снисходительно улыбнулся и сложил для наглядности известную комбинацию из трех пальцев.
— И… кому же ты его… адресуешь? — несколько оторопело спросила она.
— А вообще! — И Ромка щедрым жестом объял необъятное.
Лика, право, не знала, что и ответить.
— Между прочим, — холодно заметила она наконец. — Фига, если хочешь знать, женского рода, а не мужского.