Сокрытые в веках

Лазарева Ирина Александровна

Дедушка Итой стоял, выпучив глаза, потом накинулся на Рене:

– А еще ученый! Крокодилов, говорит, нет! А это что?

Мужчины, которых взяла оторопь, вздрогнули, перевели взгляд на деда и снова уставились на реку, а Итой продолжал яриться:

– Да если хотите знать, такой крокодилище не только нашу девочку мог проглотить, но и нас всех вместе взятых, и лодку с мотором в придачу!

Метта обняла его за плечи:

– Это был добрый крокодил, дедушка. Видишь, он меня даже не тронул.

Дед однако еще долго ворчал и бранился, сердито гремя

кастрюлями. Молодым людям Метта сообщила, что им осталось плыть совсем не долго, каких-нибудь два часа. Наскоро перекусив, путники отчалили.

Лес по берегам все густел. Над джунглями кружилось множество птиц, в непроходимой спутанной чаще кричали обезьяны, а река струилась тихо меж звонких берегов, совершая плавные повороты. Скоро с западной стороны, над озаренными солнцем верхушками деревьев, возвысились горы. Здесь течение стало совсем незаметным, поверхность речного потока была гладкой, как стекло.

Еще один поворот, и река подобралась к самому подножию лесистой горы. С этой стороны отвесный склон отступил, оставив просторный речной берег, заросший мягкой блестящей травой. Справа и слева лужайку обступал лес, в котором терялись скаты горы, становясь более пологими. Напротив река омывала высокий скалистый раскол, с вершины которого, ласково мурлыча, спадала туманная завеса водопада.

Именно это место избрала Метта для последнего привала. Отряд высадился на берег и стал готовиться к ночлегу. Закатное солнце еще золотило вершины холмов, но склоны были уже темны; в зияющих горных разломах копились серые тени, предвечерняя мгла вкрадчиво наползала из затихающих лесных чащоб.

Мужчины натаскали огромные охапки травы и сложили для каждого мягкую постель.

Итой и Ургонд занимались костром и готовкой ужина. Доменг был подавлен – он печально смотрел на Метту, предчувствуя скорое расставание. Рене с видеокамерой в руках топтался рядом с Ургондом и нерешительно поглядывал на друзей. Наконец рискнул спросить:

– Можно мне его заснять? Просто на память. А потом снимемся все вместе.

– Не делай этого, – осадил его Доменг. – Кто-нибудь обязательно увидит. Такие вещи всегда происходят помимо нашей воли, а потом узнают все.

– Я согласна с Доменгoм, – сказала Метта, – мы будем жить, как жили – без людей. Кто знает, возможно, однажды им захочется попробовать суп из гребня дракона.

– Вот видишь, – подхватил Доменг, – ты можешь поручиться, что этого не произойдет?

– Нет, не могу, – ответил Рене, опуская камеру.

Сумерки сгущались. Вскоре ночь накинула на черное небо прозрачное, сотканное из звезд покрывало. Лес примолк, лишь изредка кричала ночная птица. Река тихо плескалась у берегов. Рогатый месяц купался в темной зеркальной воде, расцвеченной звездной пылью. Итой и Ургонд уснули, одинаково свернувшись калачиком. Рядом, в нежарком костре, потрескивали, догорая, угольки. То и дело они выбрасывали острые язычки пламени, выхватывая по очереди из темноты молодые лица.

– Рене, – сказала Метта, – я все знаю о Доменге, но ты ничего нам о себе не рассказывал.

Рене охотно

развернул карту и стал показывать Париж, свой родной Эперне, где он родился и вырос. С воодушевлением, сам погрузившись в воспоминания, он описывал утопающий в цветах маленький городок, своих родителей, их дом-шато, за которым начинались виноградные плантации. Слушатели увлеклись его живым рассказом и побывали с ним на сборе урожая, в большой прессовальне и в тайных глубинах мглистых подвалов, где в полной тиши и покое томительно бродило и зрело шампанское. Наконец, наговорившись, они улеглись в пахучие постели. Сон сморил их сразу, укутав непроницаемой легкой фатой, унеся каждого в его неосознанную мечту.

Рене улыбался во сне. Они с Меттой, взявшись за руки, шли среди нежно-салатной зелени виноградников. Метта срывала тяжелую, напоенную солнцем кисть шардоне и надкусывала запотевшую ягоду. Упругая кожица лопалась, и терпкий сок обдавал летней свежестью их лица.

Глава 14

Среди ночи Рене проснулся с давно забытым ощущением счастливой беззаботности, какое испытывал лишь в детстве, и долго еще лежал с закрытыми глазами, боясь вспугнуть светлое чувство. Постепенно он стал возвращаться к действительности и услышал какие-то звуки, исходившие из-за деревьев. Итой и Доменг крепко спали, но Метты и Ургонда рядом не было.

Тихо ступая, Рене приблизился к кромке леса и узнал голос Метты. Она говорила на незнакомом тягучем языке, который он уже однажды слышал. Ей отвечал другой, низкий раскатистый голос, звучащий, как басовая труба. Осторожно раздвинув ветви, Рене попытался увидеть что-нибудь в кромешной тьме, царившей под деревьями, и разглядел-таки под скудным, едва пробивающимся сквозь листья светом луны чей-то огромный черный силуэт. Фигура эта имела очертания птицы гигантских размеров. Раскинув крылья, как на насесте, она клонила голову к земле, и Рене мог видеть крутой изгиб длинной мощной шеи.

Неожиданно перед ним из лесного мрака возникла Метта с Ургондом на руках.

– Пойдем, – сказала она, – попрощайтесь с нашим малышом. Биронд пришел за ним.

Они вернулись на поляну и разбудили Доменга и Итоя. Дед, узнав в чем дело, заплакал. Глядя на его искреннее горе, остальные тоже расстроились. Ургонда зацеловали, обмочив его мордочку слезами. Малыш тыкался в каждого носом, таким способом, в свою очередь, выражая любовь.

– Как они дойдут? – забеспокоился Рене. – Им надо взбираться высоко в горы.

– Может, их проводить? – предложил Доменг.

– Дойдут, – сказала Метта, – ведь наш Ургонд – дракон! Он здорово лазает по горам и скалам! Правда, малыш?

Она в последний раз прижалась щекой к щеке Ургонда; при этом глаза ее снова увлажнились.

– Детей тебе надо, – сочувственно сказал Итой.

Метта и маленький дракон скрылись из глаз. Мужчины стояли и смотрели им вслед.

Скоро Метта вернулась – уже одна, а в лесу было слышно, как трещат ветки и сучья под чьими-то тяжелыми, удаляющимися шагами.