Соль под кожей. Том третий
Шрифт:
— Скоро в офисе появится Юрий Степанович, — говорю как будто вспоминаю об этом в самый последний момент.
— Будут какие-то особые распоряжения?
— Просто не мешайте ему, и не удивляйтесь, если он будет вести себя как свинья и угрожать всех уволить. Я вас наняла и до тех пор, пока я остаюсь в кресле генерального директора, а вы выполняете свою работу — положение дел таким и останется.
Мы обмениваемся взглядами, и без труда понимаю, что мой более чем непрозрачный намек понят. Я сменила большую часть сотрудников, имеющих доступ во все самые важные рабочие процессы — типичная и самая правильная тактика любой «новой метлы». И Завольский, само собой, попытается как можно скорее поставить на их места лояльных ему людей.
И
Поэтому у меня сегодня короткая онлайн-встреча с главными «кошельками» «ТехноФинанс», которую я запланировала еще лежа на больничной койке. Поэтому на мне сегодня безупречный темно-серый брючный костюм, белая мужская рубашка и макияж, который подчеркивает мою еще болезненную бледность. Эти дрожащие над каждой копейкой люди сегодня увидят, что вот она я — даже после тяжелой утраты и буквально стоя одной ногой в могиле, вернулась к работе и готова приумножать их капитал, потому что знаю как, и умею это делать. А Завольский не просто оказался замешанным в скандал с кражей их денег, но и сбежал, роняя тапки, как только на горизонте замаячила перспектива угодить в тюрьму.
Мое маленькое специально запланированное «шоу» длиться всего тринадцать минут — это ведь не важный вопрос на повестке дня, а просто демонстрация того, что я уже приступила к своим обязанностям, пара новостей о том, что часть наших филиалов, несмотря на мое отсутствие на месте, вот-вот начнут работу, и ничего страшного не случилось, потому что весь коллектив «ТехноФинанс» работает как часы, потому что каждый его винтик — профессионал в своем деле и находится на своем месте.
Я избегаю чрезмерного «яканья», чтобы моя очередная самопрезентация не бросалась в глаза так очевидно. Но определенно зарабатываю несколько очков в свою пользу.
Валентин пунктуален. Когда мой «мастер» отдает ему подделку и сразу сигнализирует об этом в сообщении я отсчитываю примерно тридцать-сорок минут на дорогу до меня, и он появляется за две минуты до истечения срока. Протягивает мне пакет, интересуется, будут ли у меня еще какие-то задания, и не получив ничего — уходит, вежливо пожелав мне хорошего вечера.
А еще через десять минут приезжает доставка из ресторана, и снова от Вадима. Я могла бы и сама, но если ему нравится быть моим кормильцем — с какого перепугу я должна отказываться? Тем более, отказываться от стейка форели, артишоков с пармезаном и какого-то совершенно умопомрачительного десерта в стаканчике.
Отправляю ему фото своей довольной физиономии в «обнимку» с рыбой, и Авдеев пишет, что теперь ему придётся покупать еще и рыбную ферму, добавляя к этому парочку сокрушающихся смайликов.
Чтобы не мыть посуду, переношу всю еду в гостиную, настраиваю трансляцию с ноутбука на телевизор и наслаждаюсь презентацией «бота». Я знала, что он меня впечатлит, но не думала, что до такой степени, потому что эта «говорящая голова» (точнее, идущая по набережной) абсолютно не выглядит виртуальной. Я докапываюсь хотя бы до каких-то мелочей, но их просто нет. Абсолютно живой человек, с самыми настоящими волосами, дефектами на коже, живой мимикой. И она говорит ровно то, что мне нужно: «Бла бла бла, господин Угорич, произошло ужасное недоразумение, все виновные уже понесли самое строжайшее наказание, но есть банковская ячейка вашего отца, забронированная на ваше имя…» Все на самом деле довольно поверхностно и просто — люди более склонны видеть подвох в чем-то мудреном, а не в том, что случается с ними каждый день и на каждом шагу. Ну кто в наше время ни разу не страдал из-за ошибок простых офисных работников? Главное, что должен услышать Угорич — в банковской ячейке лежат деньги и какие-то очень важные документы. Деньги я, конечно, обязательно положу, а вместе с ними — и липовое завещание. Ради этого весь спектакль.
«Если хотите, мы можем перевести бота в режим реального времени, — пишет в чат мой личный помощник по настройке. — Вы можете вести с ним диалог на любые интересующие вас темы».
Я
Только когда я закапываюсь уже в самые дебри, изображая Угорича-параноика, «говорящая голова» один раз запинается, но даже эта заминка выглядит вполне естественно. Если бы я не знала и не подозревала, что передо мной виртуальный собеседник, то даже не обратила бы на это внимание. Но мой личный помощник тут же дает знать, что они зафиксировали ошибку и поправят все в течение часа.
На часах уже половина девятого.
Делаю в голове финальный прогон всего плана.
И когда добираюсь до участи «любимого» братца, вдруг вспоминаю про Оксану и двух детей. Оксана, конечно, просто овца — нет у меня других слов для женщины, которая даже не пытается бороться за свободу и лучшую жизнь для детей, которых так высокопарно называет «своими, родными». Если бы не дети — я бы даже не заморачивалась на ее счет. Оставаться с мужиком, который регулярно, на протяжение как минимум пяти лет ломает тебе кости и выбивает зубы, втягивает свою семью в сомнительные финансовые аферы и играет на ставках, можно только добровольно. Тем более после того, как я предлагала вполне рабочий вариант побега, и даже готова была взять на себя часть расходов.
Но есть двое детей.
И как бы я не пыталась думать о них, как о плоде семени Угорича, они мои племянники, даже если за всю жизнь я видела их всего пару раз и только со стороны. Конечно, не может быть и речи о моем личном участии в их судьбе: во-первых, потому что я не Валерия Гарина и формально, эти дети для меня никто, во-вторых — потому что эти дети мне чужие, даже если в их венах примерно четверть той же крови, что и в моих. Но раз уж Оксана била себя пятков й грудь и кричала, что жить без них не может, значит, придется ее встряхнуть.
Я мысленно вздыхаю, откидываюсь на спинку дивана и ругаю себя за то, что стала слишком сентиментальной. И поплачусь за это еще парой дней промедления, потому что теперь нужно придумать где и как пересечься с Оксаной, не вызывая подозрения у Угорича. И желательно чтобы эта перепуганная бурёнка сама не грохнулась от страха в обморок. Позвонить я ей точно не могу, «случайно» пересечься — тоже, потому что вряд ли наши с ней места интересовав могут хоть как-то совпадать. Остается какое-то крупное мероприятие, на котором мы обе можем присутствовать по совершенно ясным причинам. Никаких социальных сетей у Оксаны, по понятным причинам, нет, подсмотреть, где и чем она живет, что планирует — невозможно. С Угоричем проще — он, как любой голый король, сильно распушает хвост, чтобы хотя бы где-то выглядеть значительным и солидным. Вот он на мероприятии по случаю открытия какого-то автосалона, вот в ресторане, вот дает интервью какой-то газетенке (желтому листку, настолько ничтожному, что его название не знает даже гугл). Ну и куда же без закрытых тусовок, но вряд ли он ходит туда под руку с женой. Последний пост на его странице свежий, буквально сегодняшний, но там просто подборка старых фото с припиской о ностальгии. Ни намека на то, где он мог бы появиться в следующий раз, а главное — когда это будет. Времени ждать у меня и так в обрез, если Оксану не удастся перехватить в ближайшее время…
Я на минуту прикрываю глаза и пытаюсь честно ответить на вопрос: готова ли я переступить через типа_племянников, если не получится связаться с Оксаной или если она наотрез откажется убегать? Я и так уже сильно затянула и испытываю терпение Новака, а Илона так придавила яйца Наратова, что он, того и гляди, просто сам раздумает. Без всяких преувеличений, у меня в запасе… сколько? Четыре пять дней? Неделя максимум. И нельзя сбрасывать со счетов Угорича, который, даже при самом плачевном положении, все-таки может заподозрить неладное, и не сразу заглотит наживку.