Соль под кожей. Том второй
Шрифт:
— Я… понял. — Но по голосу слышно, что это и близко не так. — Будет много формальностей с перевозкой тела и они тут хотят сделать экспертизу, потому что есть ее погибшие. Можно попытаться выдвинуть обвинение…
— Мы не будем выдвигать никаких обвинений, — обрубаю его попытку намекнуть на месть, которую мы можем устроить тайским правохранительным органам или кто там пытался вернуть Андрея в застенок. — Сделайте все как можно быстрее. Если ради этого нужно отказаться от всех обвинений — отказывайтесь. Вендетты не будет. Ни в каком виде. Забудьте об этом, Виктор. Просто верните Андрея домой.
Закончив
Сна, само собой, уже ни в одном глазу.
Иду на кухню, завариваю чай в заварник по своему любимому рецепту: щепотка черного крупнолистового чая, горсть мороженной облепихи, два ломтика свежего имбиря и два ломтика лимона. Заливаю кипятком, усаживаюсь за стойку на высокий барный стул и пытаюсь сконцентрироваться на потоке мыслей, глядя как медленно раскрываются чайные листья.
Получается, я теперь официально вдова?
Как в той расхожей интернет-фразе? «А минусы будут»?
Я бы себя не уважала, если бы хоть на минуту испытала сожаление или грусть, или любую другую эмоцию в адрес Андрюшеньки. После его побега и окончательного срыва я была морально готова к такому сценарию.
Наливаю чай в пузатую прозрачную чашку из двойного стекла, иду до гардеробной.
Снова звонит адвокат, потом — помощница.
Разговариваю с ними по громкой связи, одновременно перевешивая на отдельную стойку пару наборов вещей, условно траурного цвета.
— Сколько нужно носить траур? — перебиваю помощницу, пока она отчитывается, кого успела поднять на уши и какие вопросы решает в первую очередь.
— Сорок дней, близкие родственники, — отвечает она.
В таком случае мой срок ношения траура должен быть в отрицательной степени.
Ладно, десять дней похожу в черном, потом ограничусь темным ободком для волос. Парочка таких у меня есть. Не хочу носить ребенка Авдеева под траурными тряпками по моему недомужу.
— Не беспокойтесь, Валерия Дмитриевна, я контролирую процесс, — успокаивает помощница.
— Считай, что твоя ежемесячная премия выросла втрое. Спасибо. Держи меня в курсе. Но не очень настойчиво.
До утра поспать так и не удается.
Я собираюсь в офис, когда мой телефон начинает буквально по швам трещать от количества входящих. На какие-то я еще отвечаю, какие-то сбрасываю. В этой всей катавасии обращаю внимание на звонок от Наратова. Судя по официальному тону, Илона где-то поблизости.
— Андрюха, ну как так-то? — сокрушается Сергей. — Блин, по телеку как услышал… Блять, клянусь, думал тупо какой-то развод.
Если бы я не знала, как умело он может подделывать абсолютно разные эмоции, то легко приняла бы его сожаления за настоящее горе по погибшему другу.
— Я сообщу когда определимся с датой похорон. — А вот мне подделывать грусть-печаль совсем не обязательно, достаточно просто говорить сухо и по фактам. Потом, если что, могу списать это на шок. — Его тело еще не вернули домой.
Слышу, как на фоне его женушка змеиным голосом шипит: «Ты еще утешать эту суку побеги!»
— Можешь передать супруге, что с ролью утешителя
Но интереса ради, пока собираюсь на работу, включаю телевизор.
Андрей — не настолько крупная фигура, чтобы забить своей смертью все телеэфиры, но его отец — лицо известное, особенно на фоне просочившейся в СМИ новости о том, что в сети банков «ТехноФинанс» происходит проверка по факту финансовых махинаций и другому длинному списку обвинений из той же оперы.
Судя по новостям, основных теорий произошедшего на данный момент существует две: передел финансовых потоков в мире большого бизнеса и трагическая случайность. Готова поспорить, что до конца дня всплывает еще парочка, потому что (в том числе и не без моих стараний) в прессу просочились новости о том, что Андрей Завольский загремел в тюрьму не потому что сорвал кокос в неположенном месте. Сделать жертву из этого полудурка я Завольскому не позволю. И несмотря на то, что пока для беспокойства нет ни единой причины, все равно выхожу на своих умниц-хакеров и даю отмашку реализовать план «Распятый мальчик».
Прямо сегодня все тонны дерьма, которые я регулярно подчищала за Андрюшей, гигабайты фото и видео компромата о его «специфических увлечениях», грязные деньги, покупка разного дерьма «для веселья» хлынут в сеть со всех щелей.
Сомневаюсь, что после такого найдется много желающих упрекнуть меня в том, что я не выдержала сорокадневный траур.
Сегодня на работу еду в темно-сером костюме — он не черный, но ведь и Андрея официально еще не закопали? Пока привожу в порядок волосы, ловлю себя на мысли, что пора все-таки вспомнить о том, что я — женщина, а не ломовая лошадь, и устроить себе один бьюти-день: покрасить и подстричь волосы, сделать комплекс уходовых процедур для лица, массаж стоп, всякие обертывания для рук. Короче, полный прайс, чтобы вернуться домой поздно ночью и завалиться спать.
— Валерия Дмитриевна, — Миша как всегда стережет меня у двери, чтобы сразу ее открыть. — Примите мои соболезнования.
— Принимаю, но, пожалуйста, не напоминай мне об этом больше. Хорошо?
Он согласно качает головой, занимает место за рулем и до самого офиса мы едем в полном молчании. Я нарочно делаю себе полный игнор всех с новостных каналов — не захожу ни в ютуб, ни в социальные сети. Пару дней такой самоизоляции точно пойдут мне на пользу. Вместо этого достаю из сумки свою электронную книгу, мысленно отчитывая себя за то, что очень давно не брала ее в руки. Настолько давно, что открывая книгу на месте последнего чтения, с трудом вспоминаю, что вообще читала.
Ладно, не тот случай, когда чтение может меня отвлечь.
В конце концов, можно ведь просто посмотреть в окно.
Когда приезжаю в офис, нарочно медленно иду по холлу, наблюдая на перекошенные лица сотрудников, которые понятия н имеют, что им делать — выражать соболезнования или подождать, пока я сама официально объявлю себя вдовой. Беру ситуацию в свои руки (исключительно ради собственного же блага). Прошу помощницу собрать всех сотрудников в холле, а пока жду — запиваю горсть «беременных» витаминов целым стаканом воды.