Соль под кожей. Том второй
Шрифт:
— Я в душ, — бубнит Андрей.
Не могу не отметить, что он чуть ли не впервые на моей памяти оставляет телефон на тумбе без присмотра. Понятное дело, что после последних событий, там все подчищено до девственной невинности, но я все равно поддаюсь искушению проверить. Даже пароля нет.
А вот это уже интересно, потому что, как бы сильно Андрей не боялся отцовского гнева, он все такой же раб собственных страстей. Ни за что в жизни не поверю, что он в один день мог так радикально измениться. Возможно, просто лучше маскируется?
Я осматриваю комнату еще раз, прикидывая, куда здесь можно спрятать новый, нигде не засвеченный телефон. В принципе, почти везде, но
Так и есть — он о чем-то говорит, но ни слова не разобрать.
Вариантов, кто это может быть — масса. От самого примитивного — новая «подружка» — до… чего угодно? Тревожный звоночек, потому что за последнюю неделю он так присмирел, что я начала терять бдительность. И какого-то хрена пропустила момент, когда мой благоверный успел обзавестись альтернативными способами связи с внешним миром, которые я абсолютно никак не контролирую. Кто знает, что он уже успел натворить?
Разговор прерывается, и одновременно с ним затихает шум льющейся воды.
Успеваю отойти от двери и снимаю джинсы, делая вид, что переодеваюсь в спортивный костюм. Андрей выходит из душа в одних спортивках и елозит полотенцем влажные волосы. Мельком бросаю взгляд на его карманы, но, очевидно, телефона там нет. А больше его просто негде спрятать. Значит, мой дурачок спрятал его в ванной. Логично, в общем — так он может спокойно доставать его из тайника, не боясь быть раскрытым.
— Через десять минут общий сбор на первом этаже! — кричит из-за двери Илона, и я в который раз поражаюсь, до чего же противный голос бывает у некоторых женщин.
Если она и в постели так же гундосит — не удивительно, что Андрей крепко сидит на изменах. Даже не представляю, что было бы с моим либидо и потенцией, если бы вот такое охало и крякало подо мной.
Когда мы спускаемся, все уже почти в сборе, и первое, на что я обращаю внимание — Угорич, который, мать его, сидит на диване, рядом с которым единственное пустое место в этой комнате. Не считая подушек на полу, на которых разместились остальные мужчины, и где Андрей тут же занимает место.
Я, блять, не сяду рядом с этой скользкой змеей.
Ни за что не сяду.
— Наши молодожены задержались, — изображая очарование, гундосит Илона.
— Андрей настоял, что ничто не сможет помешать ему потереть мне спину, — лыблюсь от уха до уха, чем явно ввергаю ее в ступор.
— Какие подробности, — скептически комментирует какая-то тетка крайне неопределенного возраста — видимо, жена кого-то из парочки взрослых приятелей Новака.
Ей я тоже адресую абсолютно пофигистическую улыбку и, наконец, нахожу место себе по душе — на пуфе около камина. Здесь он уже не бутафорский, а каменный и довольно закопченный от частного использования. Но жар от огня и приятное потрескивание дров, пожалуй, скрасят все недостатки сегодняшнего вечера. И даже, прости господи, компанию Угорича, чей тяжелый одеколон уже и так заполнил собой все пространство здоровенной комнаты.
Я терпеть не могу такие мероприятия.
А сегодняшнее особенно отвратительно, потому что очень похоже на мою прошлую жизнь. Отец любил собирать гостей даже без всякого повода. Тогда мне казалось, что все приходящие в наш дом люди — искренне любят его и не способны на предательство. И только потом я поняла, что все эти улыбки, пожелания здоровья и процветания, заверения в вечной дружбе и «вместе на край света» — не имеют ничего общего с действительностью.
Происходящее
Я даже не особо вникаю в суть застольных разговоров, потому что никому здесь, ровным счетом, до меня и дела нет. У меня вполне понятная незначительная роль в их пищевой цепочке — я нахлебница и выскочка, и попала в высший свет только потому, что мне это позволили.
В конце концов, когда проходит несколько часов и разговоры скатываются в совсем уж непонятную мне белиберду, я потихоньку выскальзываю сначала на кухню, чтобы наспех сварить кофе, а потом — на крыльцо, прихватив плед.
В телефоне — парочка видео от Марины. Она в боулинге и хорошо проводит время с подругами. Даже присылает видео, в котором ее маленькая дочка смешно и безуспешно пытается сдвинуть с места тяжелый шар. Я просматриваю каждое видео по меньшей мере дважды, пытаясь высмотреть и выслушать каждый кадр и звук. Там определенно есть другие мужчины, которые не попали в кадр. Но голоса Вадима нет. Я узнала бы его сразу. Хотя, что это меняет? Они явно не афишируют свои отношения, что не мешает им ночевать в одной постели. Где они точно не просто держатся за руки.
Скрип входной двери очень вовремя не дает мне окончательно скатиться в глупую рефлексию.
Как чудесно, что это именно жена Угорича. Мне даже не придется искать повод, чтобы поговорить с ней наедине.
— Прости, я не знала, что ты тут. — Она поплотнее натягивает на плечи норковую шубу — еще одно доказательство статуса ее мужа, которое выглядит смешно в этом аномально теплом январе.
Я просто дергаю плечом, давая понять, что ее присутствие меня никак не стесняет.
Оксана, немного потоптавшись на месте, уходит чуть в сторону, подальше от окон, и закуривает. Выглядит при этом как пятилетка за углом школы, когда одновременно и очень хочется, и очень страшно попасться на горячем. Угорич ей такое явно не позволяет, но в гостиной уже и без того так накурено, что он вряд ли ее «унюхает».
— Тяжелый день? — нарушаю затяжное молчание.
— Да, — скупо и сухо отвечает она, глубоко затягиваясь.
Где-то хрустит ветка, и Оксана воровато прячет сигарету за спину, одновременно пихая в рот мандариновую шкурку, которую припрятала в кармане.
— Это просто птицы, — успокаиваю ее, кивая на расхаживающую по талому снегу стаю воронья.
Оксана краснеет и все-таки тушит сигарету. Идет мимо меня обратно в дом, на ходу бормоча что-то типа «Было приятно поболтать».
Честно говоря, я рассчитывала, что для разговора будет более удачный повод. начинать вот так, с бухты-барахты, как будто даже нелепо, но это может быть наш последний шанс поговорить тет-а-тет, пока все остальные очень заняты выпячиванием собственной важности.
— Угорич просто вышвырнет тебя из дома, когда узнает, а сына заберет и ты больше никогда его не увидишь.
Оксана буквально столбенеет и медленно убирает ладонь с дверной ручки.
Поворачивается.
Она стоит перед фонарем, так что тень довольно хорошо скрывает ее лицо, но я и так вижу все нереальные признаки ее страха. Даже почти чувствую его характерный горький запах.
— Что? — пытается сделать вид, что не понимает.
Тоже совершенно нормальная, я бы даже сказала — естественная реакция. Редко. Кто готов сразу, по первому звоночку, сразу и во всем раскаяться. Людям свойственно до последнего хвататься за видимость собственной безгрешности.