Солдат
Шрифт:
То, что некоторые не выдерживают потрясений боя, вполне понятно. Все же я предпочитаю вспоминать о других людях, которые не впадали в истерику,- а стойко сражались и умирали. Какое качество заставляло их сохранять твердость, я не знаю. Вероятнее всего, это не бесстрашие: ведь в бою ни один нормальный человек не гарантирован от чувства страха. Возможно, они просто не хотели покрыть позором своих товарищей и самих себя.
ГЛАВА II
„ЗВЕРЬ, КОТОРОГО МЫ ДОЛЖНЫ УБИТЬ"
Военные специалисты еще долго будут с различных точок зрения изучать Арденнскую битву. Самые серьез,-иые
На этот вопрос можно ответить только так: и «да» и «нет». Мы ясно отдавали себе отчет, что немцы обладают достаточной мощью для наступления крупного масштаба. Мы ожидали, что это скоро произойдет, но"йе могли точно определить места удара. Что это случится в Арденнах, мы не предполагали. Скорее ожидали удара через Кельнскую долину, севернее Арденн, между плотинами Рура и нижним течением р. Рур, где она впадает в р. Маас. Этот район находился в глубине сектора генерала Монтгомери.
Я личнб не сомневался, что, приближаясь к своей территории, немецкие войска предпримут решительное контрнаступление крупного масштаба. 9 декабря на своем главном командном пункте в Англии я продиктовал проект рождественского послания частям 18-го корпуса. В пятом пункте этого послания была следующая фраза: «Скоро они предпримут еще одну отчаянную, но безна: дежную попытку* бросить против нас все те силы, которые у них остались».
Это послание, кажется, так и не было передано войскам. Оно вышло из штаба датированным 16 декабря, а к этому времени дивизии корпуса уже двинулись в бой с танками фон Рундштедта.
Прежде чем закончить рассказ о сражении в Арденнах и перейти к великой битве на «линии Зигфрида», я считаю необходимым затронуть некоторые детали поездки генерала Тэйлора в Вашингтон. Ом пробыл в США недолго и вернулся, чтобы возглавить свою дивизию в боях под Бастонью. Как я уже говорил, эта поездка, предпринятая им по моему указанию, имела громадное значение дтя воздушнодесантных войск.
Уже в первые дни организации воздушнодесантных дивизий я убедился в серьезных недостатках штатной организации этого нового рода войск. Операция на Сицилии подтвердила обоснованность моих опасений.
По мысли генерального штаба, численность воздуш-нодесаитной дивизии не должна была превышать 8 800 человек. Эта установка поразила меня сразу же, но особенно сильно — в дальнейшем, когда мы начали активно применять этот род войск. Наши возможности с такими силами сравнимы лишь с теми, как если бы очень высокому человеку сказали; «Вот два метра материала. Сшейте из него костюм». Другими словами, задачи, воз^ латаемые на воздушнодесантные дивизии, не могли быть выполнены с такими силами. Нельзя создать дивизию необходимой боевой мощности, ограничив численность ее личного состава 8 800 человек.
Очевидно, единственно правильным было бы пренебречь этими ограничениями. Так мы и делали. Наши дивизии намного превосходили официально установленные штатные нормы. Во время Нормандской воздушнодесантной операции 82-я и 101-я дивизии корпуса с включенными в них планерно-посадочными полками и тыловыми подразделениями, которые перебрасывались морем, имели в своем составе около 15 тысяч человек каждая.
Мы не раз указывали высшему командованию: если уж воздушнодесантные дивизии введены в бой, вывести их можно только через труп командира корпуса или командующего армией. • Высшие командиры знают, что в их распоряжении нет лучших войск, чем воздушнодесантные дивизии, и независимо от тактической обстановки и трудности вывода
В начале декабря, еще в Англии, я решил предпринять последнюю попытку, так как чувствовал, что если мне удастся поставить этот вопрос на личное рассмотрение генерала Маршалла, который был тогда начальником генерального штаба, ответ мойкет быть иным. В конце концов, действуя через различные каналы, я добился у генерала Беделла Смита разрешения послать в Вашингтон выделенного мною офицера или генерала с очередным ходатайством по этому вопросу. Я знал, что необходимость увеличения штатов дивизии не сумеет доказать никто лучше человека, который руководил ею в боях. Поэтому я остановил свой выбор на генерале Тэйлоре. Генерал Маршалл хорошо знал и высоко ценил его, и я верил, что он примет и внимательно выслушает Тэйлора.
Генерал Маршалл действительно принял Тэйлора, рассмотрел наше представление и выразил согласие на существенное увеличение штатной численности воздушноде-1уlbнтных дивизий. С тех пор мы уже не сталкивались с этой проблемой.
По иронии судьбы Тэйлор находился в Вашингтоне как раз в тот момент, когда его доблестная 101-я дивизия была брошена в бой для отражения немецкого наступления. Она сражалась в легендарном сражении в Басюки под командованием генерала Мак-Олиффа — заместителя командира дивизии. Тэйлор вылетел из Вашингтона немедленно, как только до него дошло известие о наступлении немцев, и тотчас же вернулся к своей дивизии. Под* робности его посещения Вашингтона, объяснения, представленные им Маршаллу, громадная важность, приданная этому делу,— все это, насколько я знаю, не описано до сих пор. Значение его миссии в Вашингтоне для воз-дущнодесантных войск невозможно переоценить.
Если бы генерал Маршалл проявил к этому делу иное отношение, я был бы чрезвычайно удивлен. У солдат-фронтовиков никогда не было лучшего и более отзывчивого друга, чем генерал Маршалл. Неся на своих плечах всю тяжесть войны, он никогда не забывал о человеке с винтовкой, человеке, который должен убивать и умирать.
у
ГЛАВА i>
ПРОРЫВ „ЛИПНИ ЗИГФРИДА“
В тяжелых боях, продолжавшихся шесть недель,- наступление немецких войск было остановлено. Фон Рунд-штедт начал большую игру и проиграл. Наступило время для нанесения контрудара с целью уничтожения последних остатков немецких войск в «Арденнском выступе» и прорыва «линии Зигфрида».
Операция должна была начаться наступлением 5-го корпуса генерала Джероу на пашем левом фланге и 7-го корпуса генерала Коллинза — на правом. В моем 18-м корпусе было тогда четыре дивизии, все пехотные * Командующий армией запросил меня, не нужны ли мне танковые части сверх тех отдельных танковых батальо нов, которые уже были приданы моим пехотным дивизиям. Я ответил отказом. Слишком глубоки были снега, особенно в низинах, а дорог не хватало, и я решил, что танки едва ли смогут быть полезными в этих условиях.