Солдаты милосердия
Шрифт:
— Кто его знает. Может, полицай какой тут окопался. Или совсем посторонний. Наугад брякнул и пошел.
— Но главной спасительницей оказалась она, — кивнул на луну Тимошенко. — Представляете, если бы ехали в темную ночь? Да и снежок, хотя и скупенький, с ним посветлее было. Ну ладно, друзья, раз живы — поехали дальше.
— Давайте сначала перекусим, — предложила Шура. — Ужасно есть захотела.
— Пожалуй, теперь и подкрепиться не мешает. Энергии потратили немало, — соглашается Сапрыкин.
Пожевали
— Запить бы еще чем-то, — произносит Сапрыкин, — может, снегом.
— Нет. Потерпите, — остановил Тимошенко. — Найдем же где-то деревню. Напьемся и дорогу узнаем, чтобы не плутать больше по минным полям.
Спустились по косогору. Проехали по большой дороге еще не менее трех километров и услышали лай собак. Потом разглядели притаившуюся в ночи деревушку. Ни огонька, ни искорки в тихих затемненных окнах. Но нам почудилось, будто с пением полуночного петуха звучит и музыка. Галлюцинация?!
Шура посмотрела на меня с удивлением, а потом встала и повернулась туда, откуда доносился звук гармошки. На противоположном конце села шло какое-то гуляние.
Нам было жарко от волнения, когда шли по минному полю. А забравшись в кузов, на ветерок, замерзли. И теперь так захотелось оказаться в одной из этих хат и отогреться!
Вот во дворе шумят люди. Машина остановилась. Мы поспешили в дом.
— Пожалуйста, милости просим за стол. Дорогими гостеньками будете, — приглашал маленький седенький старичок. — У нас вот сын женится. Отвоевался. Фашисты руку у него отняли. Вы уж простите нас. Идет война, а без свадьбы все же нехорошо. Решили всем селом, — долго оправдывался хозяин.
— Ничего, ничего, папаша, продолжайте, — успокоил Тимошенко.
За столом сидели жених и невеста, окруженные женским обществом. Жених в гимнастерке с заткнутым за ремень левым пустым рукавом. Невеста была одета в розовое платье. И лицо ее было розовым, разрумянившимся от многолюдия в тесной и жаркой хате.
Кто-то предлагал нам выпить за молодых, а кто-то — закусить.
— Спасибо. Нам бы только водички напиться, — попросил Тимошенко. — И, люди добрые, подскажите, пожалуйста, как проехать на Брусилов?
Услышав историю о минном поле, рассказанную Тимошенко, люди добрые ахнули.
— Как это вы, на машине, да еще ночью?!.
Снова сидим на ящиках с мылом, прижавшись друг к другу. От предложения шоферов — поочередно отогреваться в кабине — отказались. Пусть в кузове, но сидеть вместе. Опять вокруг тишина, и нам хочется ехать бесшумно.
Оглядываем бескрайние поля, где несколько дней назад прошли бои. Вон обгоревшие танки, машины. А это что? Лошади! И конница здесь сражалась. По всему полю лежали они, вздутые, покрытые блестящей при лунном свете коркой льда. Зрелище это вызывало жалкое, щемящее душу чувство. Хотелось плакать…
Дорога шла на подъем, к лесу. Ребятам
— Скоро Брусилов увидите, — прокричал Сапрыкин, высунув голову из кабины.
Машина оказалась на порядочной высоте над городком. Но ночные приключения на этом не окончились. Перед нами открылось неожиданное зрелище: Брусилов был охвачен огнем.
Сверху было видно, как в нескольких местах что-то горело и загоралось вновь. Мы встревожились: не наше ли хозяйство в опасности?
— Скорей! — стучим по крыше кабины.
Машина с пригорка спускается вниз. Вот уже несется по улицам, мимо пожарищ. Еще один поворот. Угловой дом скрывает улицу, которая идет под острым углом, почти в обратном направлении. Из-за урчания машины не слышны посторонние шумы. Вернее, они смешались с треском горящих деревянных строений, криком людей, ржанием лошадей, лаем собак. И уж настолько неожиданной оказалась встреча с танком, который на полном ходу вынырнул из-за крутого поворота!
Безусловно, и водитель танка не предполагал, что может встретить здесь в предутренние часы одинокую машину.
Водители растерялись и свернули в одну сторону, затем одновременно — в другую…
От резкого поворота мотор нашей машины заглох, и она остановилась поперек дороги. А танк своим бронированным лбом уперся в ее правый борт.
Все произошло в мгновение.
— Ох! — хором выдохнули сидящие на танке бойцы.
— Счастливые вы, девчата, должно быть?
— Да, сегодня нам особенно везет! — произносит Шура.
Ребята с танка говорили что-то еще, кричали на водителей, возмущаясь. А мы стояли в кузове и разглядывали уткнувшуюся в борт махину, которая только что чуть было не проутюжила нас своими могучими стальными гусеницами.
Проехав еще немного, мы остановились в тихом и темном, после яркого огня, переулке.
— Все в порядке! — произнес Сапрыкин, выпрыгнув из кабины.
Во дворе собрались люди, только что пришедшие с пожара. Они сообщили, что кто-то умышленно совершил поджог. Что загорелось одновременно в нескольких местах, на разных улицах.
— Избавились от фашистов, так какая-то сволочь еще пакостит, не дает спокойно жить! — ругается женщина.
— Где же наши люди? Спят, что ли, в такую ночь? — спрашиваю хозяйку.
— Уехали на попутных, — ответила она. — Сами уехали, а носилки оставили. Сказали, что потом их заберут.
Настроение у меня было ужасно скверным. Надеялась, что здесь повидаюсь с девчатами, расскажу им о дорожных приключениях и станет полегче — разрядится напряженное состояние. Да может, уже и письма привозили сюда. Но и здесь постигла нас неудача. Досадно!
— А ты не расстраивайся. Радоваться надо. Нам и верно сегодня повезло. Столько препятствий, а мы вот тут — живые! — успокаивает Шура.