Солдаты невидимых сражений
Шрифт:
Содержание второй записки:
«Б. Харитоньевский пер., 14, кв. 2
Г-же Баранцевой.
…Мои дела скверны, и едва ли мы увидимся. Крестник моего отца комиссар финансов Кустинский. Может быть, Вы сумели бы поговорить с ним о смягчении приговора. Всего хорошего Вам, Ив. П. и Наталочке. 27 окт. 1919 г. СРо».
Через несколько дней В. Р. Менжинский и А. Х. Артузов докладывали Дзержинскому:
— После долгого допроса пришлось прибегнуть к очной ставке, на которой наконец Роменский согласился давать чистосердечные показания на условиях, что ему будет сохранена жизнь,
Когда Роменскому было сообщено ваше согласие на эти условия, он показал, что шпионские сведения он, Роменский, получал от члена Военно-законодательного совета бывшего генерала Вальковского, а также некоего Абрамова. Миллер на допросе 12 октября также подтвердил, что Абрамов занимался шпионажем.
Абрамов до революции работал помощником начальника железной дороги на Севере, был груб и дерзок о рабочими, даже собственноручно избивал их, и в феврале рабочими был с позором удален с дороги. После Октября работал в Комиссариате путей сообщения и затем Троцким был назначен на ответственный пост.
Когда назвали фамилию Абрамова, молчавший до сих пор Дзержинский не выдержал.
— Можно было поверить, что он избивал рабочих, но предположить, что он станет деникинским шпионом?! Хотя, что тут особенного: кто служил русскому капиталу, тот может служить и английскому. Кто рекомендовал Абрамова в партию?
— Служащий школы маскировки Сучков, — ответил Артузов.
— Одна шайка. Втерся в партию, чтобы легче было нам вредить, — с гневом проговорил Феликс Эдмундович. После небольшой паузы попросил Менжинского продолжать рассказ о допросе Роменского.
— Вместе с Роменским, — докладывал Вячеслав Рудольфович, — в Военно-законодательном совете работал генерал Бабиков. В августе этот Бабиков стал работать помощником управляющего долами Реввоенсовета. Роменский показал, что в августе он сказал Бабикову о возможности выступления, на что Бабиков ответил: «Было бы безумием это делать». Однако это не помешало Бабикову в августе того же года передать Роменскому сведения о Красной Армии, которые были внесены в сводку Щепкина. Собранные шпионские сведения Роменский передавал Тихомирову.
— Что показал Роменский о Тихомирове? — осведомился Дзержинский.
— Восьмого октября…
— Это накануне ареста Роменского? — спросил Дзержинский.
— Да, накануне к Роменскому на Новинский бульвар, десять приезжал неизвестный ему бывший офицер Снесаренко и сообщил, что приехал от Тихомирова, который сегодня, восьмого октября, в два часа дня будет находиться на платформе станции Вешняки. Снесаренко приезжал к Роменскому с просьбой собрать денег для Стогова, который находится в трудном положении.
— Значит, жив курилка? — спросил Дзержинский.
— Жив, — отозвался Артузов. — После побега Стогов скрывается на станции Сходня под именем Семенова Андрея Ивановича.
— Что нового показал Роменский о переходе фронта? — вновь спросил Дзержинский.
Артузов и Менжинский видели, что Феликс Эдмундович торопится, и постарались сжато изложить суть, главное из показаний Роменского.
— О переходе фронта. Подтверждает все, что говорил своему доверенному в тюрьме, советуя уйти ему за линию фронта. Герц познакомила Роменского с мужем, Владимиром Аполлинарьевичем, который командует полком на тульском участке. Когда начался разгром организации, Роменский
— Пароль к Деникину?
— Наибольшую цену Роменский придает этому своему показанию. Этим, мол, я открываю вам фронт. Пароль: «Дон — Кубань — Северная Двина — Волга».
— Роменский сказал, конечно, не все. Но нить к этой шпионской организации в наших руках, — сделал вывод из доклада Дзержинский. — Сегодня мы с Павлуновским выезжаем в Петроград, возглавим операцию по ликвидации петроградского «Тактического центра» и шпионской сети Поля Дюкса. Вам, Вячеслав Рудольфович и Артур Христианович, силами Особотдела (МЧК не трогать, они занимаются анархистами подполья) надлежит выявить шпионскую сеть в Москве, Туле и Серпухове и разработать план операции. Роменский сказал не все. Займитесь им. Нужна особая осторожность, чтобы не спугнуть раньше времени. Готовьте план операции, вернусь из Петрограда — посоветуемся. В случае необходимости действуйте самостоятельно. О ходе следствия, Вячеслав Рудольфович, информируйте ЦК.
На этом разговор закончился.
Поздно вечером Дзержинский и Павлуновский выехали в Петроград.
После отъезда Дзержинского в Петроград в Москве продолжалась борьба с коварными происками разведок белогвардейских генералов и интервентов. Это была борьба ума и воли. Она продолжалась в кабинетах следователей. Она продолжалась в штабах и учреждениях Красной Армии, где коммунисты принимали срочные меры, чтобы предотвратить утечку секретных сведений. Эту борьбу продолжали оперативные работники, вскрывая связи и каналы передачи шпионских донесений. Этой борьбе Менжинский отдавал весь пламень своего сердца, свой тонкий аналитический ум, свои знания и незаурядные организаторские способности, неисчерпаемую энергию и здоровье.
Менжинский и Артузов проводили допросы арестованных, очные ставки, вскрывали связи, выявляли участников организации, еще находившихся на свободе после сентябрьских арестов.
Менжинский как особоуполномоченный на каждого из главарей и активных участников составлял заключение о степени их виновности, которое передавалось на рассмотрение Президиума ВЧК.
Вместе с Артузовым он продолжал оперативное изучение шпионской организации. Допросами Роменского и других участников организации удалось установить шпионскую сеть, выявить каналы связи и переправы шпионских донесений через фронт, удалось также выявить честных ротозеев из штабов, которые своей беспечной болтовней способствовали утечке секретных сведений.
После долгих запирательств Роменский признался, что на концерте Кусевицкого вместе с Наталией Владимировной Анципо-Чикунской встретился с активным участником шпионской организации Калашниковым, что у него на связи состоял шпион Галунский, пробравшийся с помощью организации на пост помощника начальника кодификационного отдела управления делами Реввоенсовета, что сводку о положении армий и дивизий на фронте к 15 августа он получил от Бабикова, что именно Бабиков указал ему, Роменскому, что за линией фронта он может явиться к деятелям деникинского правительства Астрову или Лукомскому и сказать им всего три слова: я от Бабикова, — чтобы быть принятым ими.