Соленый ветер. Штурман дальнего плавания. Под парусами через океаны
Шрифт:
Пароходы, в отличие от парусников, в добавление к зеленому огню справа и красному слева, носят на мачтах белые огни. Эти огни можно увидеть за пять, за шесть миль. Но, видя их, парусник, как и было в данном случае с нами, часто бывает беспомощен и при всем желании не может сойти с пути парохода.
Учитывая все эти обстоятельства, я в первые же дни моего командования «Товарищем» устроил на обоих бортах юта небольшие водонепроницаемые ящики, в которых всегда хранились наготове фальшфейеры соответствующего цвета.
Фальшфейер — это небольшая картонная трубка, около 4 см в диаметре, набитая порошком бенгальского огня. С одной стороны приделана деревянная трубка для держания,
Спускаясь южнее тридцатого градуса южной широты, мы входили в область нередко случающихся здесь штормов ураганной силы, известных под именем памперос. Эти шторма зарождаются на восточных склонах Андов и, пролетая через пампасы, от которых они и получили свое название, разражаются с особенной силой в устье реки Ла-Платы и прилегающих к ней местностях. Местные жители различают два рода памперос — «местные» и «общие». Первые длятся недолго, и небо при них остается неизменно синим. Общие памперосы, наоборот, приходят со шквалами, облачностью и дождем. Обыкновенно они продолжаются трое суток, но бывали случаи, когда памперосы свирепствовали по пятнадцать и двадцать дней и дули с такой силой, что срывали с якорей стоящие в реке суда и даже перевертывали корабли с недостаточным количеством груза или балласта.
Сила ветра при памперосах не уступает силе вест-индских ураганов или тайфунов Китайского моря, и разница заключается только в том, что при ураганах направление ветра постоянно меняется, а при памперосах ветер имеет неизменное направление от зюйд-зюйд-веста.
Наибольшее количество памперосов падает на зимние месяцы, но и летом они не редкие гости этих мест.
На долю «Товарища» тоже выпал трехдневный памперос. Но судно отлично справилось с ним, приведя в крутой бейдевинд под нижними марселями и фоком. Впрочем, нет худа без добра: после пампероса обыкновенно наступают легкие и ровные восточные ветры, которые и помогли нам благополучно добраться до Монтевидео.
Было бы гораздо хуже, если бы вместо пампероса мы получили шторм из восточной половины компаса. Устье Ла-Платы, при ширине в 200 морских миль чрезвычайно мелко и совершенно открыто с востока. Громадная волна, бегущая через всю необъятную ширь южной части Атлантического океана, свободно вкатывается в широкое устье реки и превращается в придонный бурун. Входить в Ла-Плату при таких условиях, несмотря на попутное направление ветра, невозможно, а для того, чтобы отлавировать от берега, нужно бороться не только с силою ветра, но и с громадным волнением. Это удается далеко не каждому судну, даже паровому, и недаром северный берег устья Ла-Платы усеян обломками кораблей.
При входе в Ла-Плату нас постигла только одна неприятность — остовый ветер принес дождь и туман, который скрыл не только низкие берега реки, но и все маяки.
Пришлось идти по лоту, следуя так называемым «иловым колодцем».
Дно этой реки-моря покрыто песком и ракушками, среди которых течение реки промыло сравнительно узкую, но глубокую борозду с осевшим в нее серо-синим речным илом. До тех пор пока лот судна встречает илистый грунт, можно считать, что оно на фарватере, но, как только лот начинает доставать со дна моря песок или ракушку, это означает, что судно сошло с фарватера и приближается к мелям.
Ла-Плата хорошо исследована и описана. Глубины и грунты нанесены на карту; по цвету и сорту песка и
В ночь с 24 на 25 декабря «Товарищ», при очистившемся небе и легком попутном ветерке, прошел городок Мальдонадо и к рассвету был в виду Монтевидео.
Здесь ветер совершенно спал, и пришлось отдать якорь. Но буксирный пароход, посланный нашими агентами братьями Додорес, уже шел нам навстречу.
Наш новый радиотелеграф сослужил нам еще раз хорошую службу: с момента приближения «Товарища» к устью Ла-Платы мы находились в непрерывных сношениях с нашими агентами, и теперь, увидев направляющийся к нам сначала дымок, а затем и силуэт буксирного парохода, мы знали, что этот пароход введет нас в порт, что он везет нам запас свежей провизии и большой чемодан долгожданных писем.
Если наши молодцы быстро справились с уборкой парусов у острова Уайт, то теперь, я думаю, мы побили рекорд. Конечно, я не говорю о старых военных кораблях: там на таком корабле, как «Товарищ», было бы человек шестьсот экипажа, и паруса могли бы «сгореть». Но и мы, с нашей полусотней учеников и шестнадцатью матросами, убрали и закрепили все паруса в четверть часа.
Монтевидео, столица Уругвая, — большой и красивый город, но свое название («монт» — гора, «видео» — вид) он мог получить только потому, что все остальные берега почти совершенно плоски. Поэтому с моря трудно даже представить себе, что это громадный город с населением около миллиона человек.
Как только были убраны и закреплены паруса и подошедший пароходик взял нас на буксир, раздалась команда:
— Команде переодеться!
Буксир повел нас между двумя длинными рядами баканов, ограждающих морской канал, ведущий в защищенную молами гавань, и ровно в час дня «Товарищ» стал на два якоря у поперечного мола, разделяющего гавань на две половины, в ста саженях от центральной городской пристани.
Старший помощник еще возился с якорными канатами, когда к борту «Товарища» подошел шикарный моторный катер с властями.
Я сам встретил их у трапа.
Первым поднялся невысокий, полный, гладко выбритый человек в белой морской форме и отрекомендовался командиром порта. Его сопровождал высокий красивый молодой человек в такой же форме, но с меньшим количеством галунов, — его адъютант.
Командир порта, несмотря на имя Энрике и типичное лицо южанина, носил фамилию Тейлор и прекрасно говорил по-английски. Он поздравил нас с благополучным прибытием и сказал, что имеет особое удовольствие приветствовать в вверенном ему порту первое судно под советским флагом, посетившее Монтевидео после официального признания Уругваем Правительства Союза Советских Республик. Я ответил ему, что считаю за высокую честь быть командиром первого советского корабля, посетившего Уругвай, благодаря этому иметь возможность дружески пожать руку представителю власти первой из республик Латинской Америки, которая пожелала встать на путь нормальных и дружественных сношений с СССР.
За командиром порта на палубу «Товарища» поднялись чиновники таможни и карантинно-санитарного надзора.
Я пригласил всех в свою каюту.
Все необходимые формальности были проделаны чрезвычайно скоро.
Гостям предложили мадеры и английских бисквитов. Все они очень порядочно говорили по-английски, и общий разговор носил веселый и дружественный характер.
По проверке судовых документов был бегло осмотрен выстроенный на палубе во фронт экипаж, и нам было разрешено сообщение с берегом.