Солнце и сталь
Шрифт:
– Да будет так.
Они ехали по разоренной местности еще два дня. Однажды повстречали шайку мародеров, но те решились напасть на двух вооруженных рыцарей. Сарош хоть и не мог владеть одной рукой, оставался опасным бойцом.
В другой раз только чудо спасло путников от стычки с полутора дюжинами иаджудж, которые проехали мимо, когда Конрад и Сарош затаились в крошечной пещерке на склоне горы. Иаджуджи были безобразно пьяны и потому не заметили их.
Всюду были пепелища и часто встречались трупы. Иаджудж убивали ради развлечения и ради еды. Женщин и детей они перед смертью насиловали. Конрад догадывался, что
Кровь, зловоние вздувшихся трупов, разруха.
И так миля за милей.
Но вот на дороге показался отряд под знаменем с языками пламени. Руководил отрядом молодой ваджи, сейчас сбросивший мантию, облаченный в кольчугу. Но чалма на наголо обритой голове и окладистая борода указывали на звание этого человека. Он проверил подорожную Сароша и благословил обоих воинов.
– Он же свиноед, неверный.
– возмутился Сарош.
– Сейчас это не важно.
– спокойно ответил священник.
Конрад принял его благословение, хоть и не без сомнений.
– Наверное он прав, Конрад.
– сказал Сарош, когда отряд священника проехал дальше.
– Сейчас не важно, Солнце или Пламя. Сейчас мы противостоим Псам Хаоса. Так что будь моим другом, васканец.
Сарош протянул руку.
По воинскому обычаю они пожали запястья.
– Я принимаю твою дружбу, имадиец.
– Вообще-то я фарах.
– Что?
– Конрад не понял, что имеет в виду Сарош, шутка это, оскорбление или что-то еще.
– Я фарах по крови, мои предки склонили колени перед Порогом Счастья, но мы помним, кто мы и откуда.
– усмехнулся Сарош.
Казавшийся издалека монолитным, Аль-Имад вблизи являл собой такое же смешение десятков народов и языков, как и Империя, прозванная Лоскутной.
Столица Ирама все еще сияла на солнце. Сияли купола храмов и крыши дворцов.
Но над городом висела удушающая атмосфера страха и обреченности.
Великий город лежал в цветущей долине, словно спелый плод в чаше. С вершины горы открывался столь великолепный вид, что даже присутствие в пейзаже лагеря стервятников Пустоши не сразу бросалось в глаза. Но потом стало видно, что иаджудж много. Не меньше, чем под Львиным Сердцем. Сейчас они рассыпались по долине, но грязные халаты полуголые тела и треугольники палаток и шалашей покрывали собой пространство на многие мили.
Одержимые воины Нэтока тащили бревна, катили камни. Они вырубали с любовью посаженные рощи и сады, они в считанные часы осушали водоемы, поя своих тощих лошадей, мосластых верблюдов, козлорогов и уродливых исполинских птиц, которых тоже использовали как верховых животных.
Все окрестности столицы были разграблены. Конрад сейчас был далеко, но он мог догадаться, что творится в тенистых садах вилл предместья. Иаджудж всюду предаются насилию и страсти к разрушению. Те жители, что не успели сбежать замучены ими насмерть, или участь их столь ужасна, что живые завидуют мертвым. Всюду разгром, все красивые вещи разбиты, все чистое изгажено и измарано. Они жгут в кострах прекраную мебель, они мочатся в хрустальные сосуды для ключевой воды, они ради смеха рвут в клочья картины и бьют все, до чего могут дотянуться. Им не нужно даже золото, они не знают его стоимости.
Иаджудж ненавидят красоту и гармонию. Сами уродливые, они стремятся весь мир сделать уродливым. В гармонии им видится преступление против священного для них Хаоса.
Последний
Вновь подорожная Ильдерима открыла им все дороги.
Конрад и Сарош ехали через столицу, наблюдая спешные приготовления к осаде и панический исход жителей на Север. Куда бежать? Иаджудж больше напоминали наводнение, чем вторжение вражеской армии. Они были повсюду.
Что-то подобное Конрад наблюдал в Львином Сердце. Только тогда имадийцы еще не испытали горечи поражения, а иаджудж не узнали еще радости побед над прежде могучим врагом.
Тогда, до Львиного Сердца у шакалов Хаоса еще был страх перед крепостями и сомнения в своей неодолимости.
Теперь все наоборот. Имадийцы деморализованы, а иаджудж пьяны от крови, вина, дурмана Нэтока и побед.
Королевская семья.
Ильдерим встретил Конрада во дворце. Принц был ранен в лицо, и от его прежней ослепительной красоты осталось немного. Грубые швы бороздили всю правую половину лица, щека была разорвана едва ли не до уха и зашита. Челюсть опухла, и говорил принц с видимым трудом.
– Удар булавой.
– вместо приветствия сказал Ильдерим, указывая на свое лицо.
– хорошо хоть с одной стороны зубы остались.
Конрад поклонился.
– А, церемониал прежде всего. Узнаю Конрада Даннайца. Как там это на твоем языке "рыцарь без изъяна и попрека"?
– "Без страха и упрека".
– поправила брата Эсме. Эсме была все так же красива, но под глазами залегли тени. Она явно мало спала и ее терзали тревожные мысли.
– Наш божественный отец, да продлятся дни его, отказался покидать столицу. Все наши уговоры оказались бессильны. Отец сказал, что если нужно, то умрет в стенах Сияющего Ирама, но не сбежит больше от стервятников. Отважно, благородно, но так глупо.
– Быть может, он рассчитывает победить?
– спросил Конрад.
– Я тоже так думаю. Но отец слишком долго был богом. Расскажи нам все, что ты видел в Пустоши, Конрад де Фер.
– Я не могу скрыть это от ушей его величества.
– Почему бы тебе не поведать все нам? А мы уже передадим твои сведения отцу.
– Я буду говорить только в присутствии его величества.
Ильдерим гневно посмотрел на Конрада.
– Не стоит портить отношения со мной, солнцепоклонник.
– Тебе не стоит быть столь высокомерным, брат.
– сказала голос принцесса.
– Конрад прибыл к нам после тяжелого и опасного пути, а ты не предложил ему даже воды.
Эсме позвонила в колокольчик, и немой чернокожий раб принес кувшин со сладкой ключевой водой. Конрад сделал несколько жадных глотков.
– Благодарю за гостеприимство, принцесса.
Они посмотрели друг на друга. Полные бурной страсти ночи, жестокие обиды, грубая животная страсть, переросшая в настоящее чувство. Все это было давно. Конрад подумал, что Солнце Пустоши выжгло что-то в нем. Он смотрел на красивую, гордую принцессу и не ощущал ничего из того, что уносил в своем сердце в Пустошь. Возможно я и не любил ее никогда.
– рассеянно подумал Конрад.
– Она просто очень красива. А может быть, я слишком много убивал и слишком часто видел смерть и душа моя огрубела. И если у меня будет время, то все вернется.