Солнце сияло
Шрифт:
Я задержался в Праге на неделю дольше, чем требовалось, но вернулся двумя днями раньше, чем пообещал Тине в последнем телефонном разговоре. Почему это получилось, не имеет значения, да я и не помню, — так, соединение каких-то незначительных каждое само по себе обстоятельств: позвонил — и не дозвонился, а потом закончилась карточка, а купить новую не собрался.
Картина, что открылась мне, когда я вошел в дом, и сейчас у меня перед глазами — как выдранный из кромешной тьмы мгновенной вспышкой фотографический кадр. Нет, это не было похоже на то, как изображено в одной из сцен оргии в фильме Стенли Кубрика «С широко закрытыми
Щелчок клавиши, нажатой мной остановить пленку, заставил Тину, сидевшую на лице подруги с подогнутыми ногами, словно всадница на конской спине, прекратить движение бедрами и открыть глаза. Следом ее будто выстрелило она взлетела в воздух, оказалась на полу и, как была, прыгая грудями, оттолкнув меня в сторону, стремительно пронеслась мимо. Я услышал, как открылась дверь ванной, влупилась обратно в косяк и, закрывая щеколду, с громким металлическим лязгом провернулась ручка замка. Подруга, увидев меня, завизжала, забила ногами, схватила лежавшее на краю одеяло, во мгновение ока закрутилась в него и спряталась с головой.
Я окинул комнату взглядом. Одежда что той, что другой беспорядочной кучей громоздилась на моем синтезаторе. Я подошел к постели и сдернул с головы Тининой подруги одеяло. Та снова завизжала, полезла по постели вниз, стремясь вновь исчезнуть под одеялом, — я не дал ей скрыться там.
— Одевайся, — сказал я, отнимая у нее одеяло.
— Выйди, не смотри, отвернись! — сворачиваясь во внутриутробной позе, завизжала она. Похоже, у нее было чувство, что я своим взглядом оскверняю ее тело.
— Иди оденься, — постучал я в дверь ванной по пути на кухню.
Не помню, что я делал на кухне, пока там в комнате шел процесс освобождения моего синтезатора от свалки женской одежды. В памяти у меня удержалось, как я наливаю в чайник воду из крана, ставлю его на плиту, но, не зажегши огня, снимаю, выливаю воду и набираю вновь. Чтобы теперь уже зажечь огонь. Однако тут же и погасить, опять вылить воду — и опять набрать.
Потом я услышал, как открылась и закрылась входная дверь, и некоторое время спустя Тина возникла на пороге.
— Ну что? — произнесла она после мгновенной паузы. — Теперь ты владеешь моим секретом. Теперь у меня от тебя — никаких тайн.
Во взгляде ее, который сейчас вернее было бы определить как взор, горели ясность и простота чистой души.
Бить человека по лицу я с детства не могу — это так. И не могу бить первым. Но все же с того дня я не верю, что есть хоть один мужчина на свете, который не поднял руки на женщину. Бывают случаи, когда это невозможно не сделать.
Она вскрикнула и схватилась за щеку, к которой приложилась моя пясть.
— Ты меня ударил?! — вскричала она, будто не веря. И будто я ударил ее без всякой ее вины. — Ты меня ударил, мерзавец!
За мерзавца я ударил ее снова.
Она побежала от меня. Я догнал ее в коридоре, схватил… и что
Я отпустил ее. Оделся — она не пыталась воспрепятствовать мне, — открыл дверь квартиры и вышел.
Мужчины в такой ситуации, как правило, напиваются. Искушение поступить истинно по-мужски было почти непреодолимо. Я ухватился за «почти». И пришел ночевать к Николаю без бутылки. Николай достал из своих запасов — я отказался, и два часа у него на кухне мы пили чай. И за два эти часа я ему не сказал ни слова о Тине. О чем я говорил — это о Праге. О Праге, о Праге, о Праге. И если проговорился о том, что у меня произошло, то рассказывая о Праге: в какой-то момент я сказал, что, имейся возможность, я бы уехал туда и не вернулся. Впрочем, истинный смысл моих слов остался Николаю, разумеется, недоступен.
Мы прожили с Тиной под одной крышей еще целый месяц, до конца мая. У мальчика заканчивался первый класс, и переводить его под занавес учебного года в другую школу было бы слишком жестоко. За этот месяц мы пересекались с Тиной раз пять. Я занимался роликом: оцифровка, монтаж, озвучка — все, почти без исключения, опять ночами, и приходил домой отсыпаться, когда он был уже пуст.
Но успешно проскальзывать мимо друг друга из раза в раз, — это не удавалось. А может быть, Тина специально подгадывала, чтобы нам встретиться, потому что у нас непременно выходил разговор, которого я по своей инициативе ни за что бы не завел. Лично мне все было ясно. Я для себя все решил.
— Саня, ты сошел с ума! Неужели ты можешь ревновать жену к бабе? говорила Тина, шатаясь за мной по квартире, куда бы я ни пошел. — Это же уму непостижимо: женщину к женщине! В меня никто ничего не пихал, ты можешь понять?
Я молчал или отделывался от нее самыми общими фразами. У меня не было никакой охоты объясняться с ней.
— Слушай, в конце концов ты можешь даже иметь любовниц, — говорила она в другой раз. — Я тебе позволяю. Только нужно, чтобы не с двумя-тремя одновременно. С одной. Чтобы хоть какая-то гарантия от венерических заболеваний. Ты видишь мою широту? Где ты еще найдешь такую женщину?
Надо быть откровенным: она меня восхищала изобретательной продуманностью своих убеждений. Я даже любовался ею — как она это делает.
Если, однако, быть откровенным в полной мере, следует сказать, что я испытывал и облегчение от того, что произошло. Потому что, не желая признаваться в том самому себе, я уже давно мечтал о свободе от Тины. Наши музейные походы доконали меня, высокое искусство стояло у меня в горле, мое естество просило простых и грубых развлечений.
Одним словом, я и сам хотел развязаться с нею. И сцена, случайным свидетелем которой мне довелось сделаться, оказалась лишь толчком, чтобы тайное желание превратилось в осознанное.
В последних числах мая я стал свободен. Школьный год закончился, и Тина с сыном перебрались к ее родителям.
Только вот, выяснилось, незадолго до моего отъезда в Прагу она забеременела. И делать аборт, полагая это вредным для женского организма, не собиралась. К Новому году я должен был стать отцом.
На въезде в Измайловский парк мне показалось, что нужно подкачать заднюю камеру. Я докатил до ответвления дороги, свернул туда и, затормозив, слез с велосипеда. Открепил от рамы насос и, присев на корточки, навинтил шланг на резьбу ниппеля.