Солнцеворот желаний
Шрифт:
— Я и не думал, что это будет так хорошо, — хриплым до чуждости голосом говорит он. Открывая глаза, смотрю в его лицо, полное истинного блаженства, и смеюсь.
— Как ты мог забыть наше лето? Порой мы не вылезали из постели несколько дней! — смех колокольчиком разносится по комнате, и я целую его, ощущая в себе его пальцы, разминающие меня снизу.
Без слов понимаю, что наша разлука требует ещё одного раунда и поэтому, вновь соблазнительно прикусив губу, откидываюсь обратно на подушку, подставляя шею под новые жаркие поцелуи, от которых темнеет в глазах и внутри сжимаются тысячи канатов, полных
Я погружаюсь всё глубже и глубже, расслабляясь до абсолютной беззащитности, до срывов покровов, до желанной безмятежности, после которой всё видится в розоватой дымке с привкусом вина и шоколада. Будто слышен щебет птиц — так сердце радуется, что я вновь в объятиях возлюбленного и кошмар остался где-то там, позади, и теперь всё будет хорошо…
Не будет.
Я скорее почувствовала холодное дуновение от сквозняков, чем услышала голос в момент, когда меня подбросило на горную вершину наслаждения, от которой я раскинула руки в стороны, чувствуя мужские ладони на бёдрах, монолитом удерживающих меня над собой.
Голос шёл из-за спины. Жёсткий, обозлённый, полный неприкрытого торжества:
— Интересно, и что же у нас здесь происходит?..
Глава 23. Час расплаты
Никлос
Глядя на неё спящую, Ник знал, что уже не сможет отступить. Всё, что было — привело к неотвратимости грядущего краха. Он знал о её лжи. Знал о планируемом побеге и был в курсе практически всего, кроме самого главного — как она обойдёт Сделку? Этот вопрос волновал не только короля, но и его учителя, который раз за разом обдумывал возможные планы смышлёного малого Артана Гадельера, который видимо придумал способ освободить Селесту, но как? Этого в письмах не было. И некто Клычок, арестованный сразу после последнего визита белокрылой, под пытками не выдал тайн своего друга.
Жернова королевской мельницы хорошо поработали, перемалывая контакты девушки в поисках врагов. Даже могущественные монашки были вынуждены уступить, выдав тайну обучения Селесты у Кукулейко, взятого под стражу в его тайной норе и посаженного в похожую как у Ктуула антимагическую клетку. К сожалению, но допросить шамана не вышло — он был так плох, что чуть не умер после первой же пытки обыкновенной водой.
Крепко-накрепко сплетались вокруг Селесты королевские сети. Повсюду виднелись серые мыши Богарта, докладывавшие о каждом её поступке.
Оставалось только подсечь. И самым очевидным днём было выбран конец года, ведь Ник знал, когда примерно прибудет Артан. Так выйдет разом покончить со всем.
Но сейчас, глядя как сладко посапывает девушка, прижав кулачок к подбородку и подогнув под себя одеяло, король колебался. Невесомо дотронувшись до её лба, он наклонился, проговаривая сумбурную речь, которую закончил словами: «Держись подле меня, Сэлли…»
Выйдя из спальни, он направился прямиком к своему учителю, зная, что уже не сможет заснуть в эту ночь. На подходах в лабиринте ему повстречался молодой человек, вышедший из тени на свет магической лампы.
Его золотистые кудри в темноте отсвечивали неестественной белизной, а голубые глаза чернели, когда он улыбался.
При взгляде на него острое чувство гадливости захватило
— Исчезни с глаз моих, — процедил Ник. — И придерживайся плана! Тебе не понравится то, что я сделаю с тобой, если всё запорешь!
— Как будет угодно, великий и могучий Клос, — медоточиво протянул мужчина, склоняя голову, пряча лихорадочный блеск в глазах.
Из-за сквозняков поднялся ветер, замигал свет лампы, на миг полностью погаснув. Но вот он загорелся вновь, показывая пустой коридор. Никлос задумчиво глядел в пустоту. Ему стало морозно. И этот лёд пробирал до костей.
* * *
«Тебе нельзя сомневаться» — шепчет голос в голове. — Ты не тот человек, которому такое позволено. Твои решения — безошибочны. Другие должны следовать за тобой, ведь ты — истина для всех. Мир должен подстраиваться под тебя, а не ты под него. Твоя сила — превыше всего».
Куда бы Ник не направлялся — голос следовал за ним, отражаясь в его поступках и решениях. Король чувствовал в себе право досыта кормиться из котла Жизни, полной ложкой зачерпывая блага, отбрасывая опостылевший пресный мёд, замещая его божественной амброзией. Упадок сил, длившийся почти всю осень, пропал, уступив место полноводной реке огромной мощи и Никлос только искал повод использовать свою ярость. Одно лишь удерживало его. Одна досадная мелочь, которую нельзя было изменить лишь волей и желанием. Требовалось терпение, чтобы сломить тростинку. Что же, умение сдерживаться было ему известно не понаслышке.
Поэтому он издали наблюдал за событиями, чётко контролируя каждый шаг и движение, каждый жест и взгляд, влезая в потаённые мысли, едва заметными толчками корректируя направление в нужную сторону.
Вот и сейчас, улыбаясь ей, ведя себя так, будто всё в порядке и над ними не навис меч судьбы, готовый вот-вот рухнуть вниз и отрубить чью-то надежду, Никлос поглядывал на часы, предполагая, в какой момент начнётся игра Селесты.
Он знал, как сильно она переживает и даже немного гордился тем, сколь много ей удалось провернуть. Разумеется, тщетно. Но определённо она обладала лидерскими качествами и талантом стратега. Поварись она в кастрюле интриг лет десять-двадцать, и даже он не ручался бы за то, что сможет предугадывать все её ходы. Но она так юна, а ставки рассчитаны на опытных игроков. Новичка ожидает только тот путь, который ему проложит самый опытный.
Никлос отбрасывал мысли, что это не он.
Когда в небе взорвался салют, он сосредоточился на Селесте, ожидая, какой она сделает ход. Её соучастница Амалия Бай под колпаком, в момент, когда она использует свои силы, будет нейтрализована ректором Болдером и помещена в камеру. Было жаль, что Винелия влезла в заговор Селесты, Ник не собирался удерживать девушку, решив отпустить сразу после праздника восвояси. Но теперь она вернётся в тюрьму, где над ней свершится справедливый суд. Зная о цене предательства, она осмелилась предать королевство ради своих чувств. Как бы люди не носились со сказками про влюблённых, верность короне превыше всего. А они оба были неверны.