Солнечная лотерея (сборник)
Шрифт:
Сухопарый гражданин придвинулся поближе:
– До нее добрались анархисты. Изуродовали страшно. Полиция кое–кого из них поймала, а кое–кого нет. Они еще не схватили главаря. Но схватят. И знаете, что они тогда обнаружат?
– Что?
– Они обнаружат, что ему платит санаторий. И это только начало.
– Чего?
– В ближайшие несколько недель, – поведал худощавый гражданин, – в общественных зданиях прозвучат взрывы. В здании Комитета и ТИ. К тому же они заразили воду радиоактивными частицами. Сами увидите. У нее уже появился странный привкус. Полиция
Рядом с сухопарым гражданином остановился толстый коротышка с рыжими волосами. Попыхивая сигарой, он раздраженно проговорил:
– Это просто кто–то из подростков. Шайка ополоумевших юнцов, которым нечем больше заняться.
Сухопарый гражданин хрипло рассмеялся:
– Они хотят, чтобы вы именно так и подумали. Конечно, безобидная шалость. А я вам кое–что скажу: люди, которые это сделали, хотят уничтожить МОРС. Они не успокоятся, пока не втопчут в грязь нравственность и приличия. Они жаждут возвращения неоновых реклам, разврата и наркотиков. Им хочется, чтобы установилась безграничная власть жадности и расточительства, чтобы снедаемый тщеславием человек корчился в выгребной яме собственной алчности.
– Это подростки, – повторил коротышка. – Ничего это не значит.
– И от гнева Господа Всемогущего небо свернется, как свиток, – продолжал вещать сухопарый; Аллан побрел прочь. – Окровавленные тела атеистов и развратников усеют улицы, и священным огнем будет выжжено зло в сердцах человеческих.
В стороне от всех, засунув руки в карманы пальто, стояла девушка; она наблюдала за Алланом, пока тот шел по дорожке. Поравнявшись с нею, Аллан помедлил в нерешительности, а затем спросил:
– Что тут произошло?
У нее были темные волосы и высокая грудь, а гладкая загорелая кожа чуть светилась в полумраке. Девушка заговорила, голос ее звучал спокойно и уверенно:
– Сегодня утром они заметили, что статуя выглядит совсем не так, как раньше. Вы разве не читали об этом? В газете было сообщение.
– Читал, – сказал он.
Девушка стояла на поросшем травой холмике, Аллан подошел к ней.
Внизу среди теней находились останки изуродованной статуи. Пока памятник из бронзированной пластмассы мирно спал ночью, кто–то коварно напал на него. Теперь, вновь оказавшись на этом месте, Аллан смог оценить происшедшее объективно, он перестал связывать события с собой и посмотрел на них глазами постороннего – как все эти люди, – который случайно зашел сюда и удивился.
Среди гравия виднелись капли красного цвета. Эмаль из художественного отдела агентства. Вдруг Аллану открылся апокалиптический подтекст этой картины. Ему удалось представить, что рисовало воображение другим людям.
Цепочка красных пятен – это кровь, кровь статуи. Враг подкрался к ней по мокрым рыхлым комьям земли, нанес удар и впился зубами в сонную артерию. Статуя истекала кровью, струи текли по бедрам, по ногам; красная склизкая кровь хлынула из нее, и статуя умерла.
Стоя рядом с девушкой, Аллан понял, что статуя погибла. Он почувствовал, что внутри деревянного ящика – пустота, вся кровь вытекла, и осталась лишь полая оболочка. Теперь
– Сколько времени вы здесь пробыли? – спросила девушка.
– Всего пару минут, – сказал он.
– Я заходила сюда сегодня утром. И по дороге на работу видела ее.
И тогда он сообразил: она видела статую до того, как соорудили деревянный ящик.
– Что именно с ней сделали? – спросил Аллан, искренне желая все узнать. – Вы не разглядели?
– Не бойтесь.
– Я вовсе не боюсь. – Аллан пришел в недоумение.
– Боитесь. А ведь все в порядке. – Она рассмеялась. – Им придется ее убрать. Они не смогут починить ее.
– Вас это радует? – изумленно спросил Аллан.
Глаза девушки вспыхнули светом, в них заплясали смешинки.
– Надо бы нам отпраздновать это событие. Выпить по коктейлю. – Потом свет в ее глазах померк. – Если человеку, который это сделал, – кем бы он ни оказался – удастся избежать наказания. Давайте–ка уйдем отсюда, хорошо? Пошли.
Девушка повела его через газон к тротуару, потом по дорожке. Она шла быстрыми шагами, держа руки в карманах, Аллан следовал за ней, вдыхая вечерний воздух, колючий и холодный, и постепенно мистическое, похожее на сон ощущение, навеянное Парком, выветрилось у него из головы.
– Я рад, что мы ушли оттуда, – пробормотал он в конце концов.
Девушка удрученно кивнула:
– Туда легко войти, а выйти трудно.
– Вы это почувствовали?
– Конечно. Утром, когда я проходила мимо, это ощущалось не так сильно. Сияло солнце, было светло. Но сегодня вечером… – Она поежилась. – Я простояла целый час, пока не пришли вы, и только тогда очнулась. Смотрела на нее, не двигаясь с места. Как в трансе.
– Меня поразили эти капли, – проговорил Аллан. – Будто кровь.
– Просто краска, – прозаично заметила девушка. Она сунула руку за пазуху и вытащила сложенную газету. – Хотите почитать? Обыкновенная быстросохнущая эмаль, такую используют во всех учреждениях. Ничего таинственного в ней нет.
– Они никого не поймали, – сказал он, до сих пор ощущая какую–то неестественную отрешенность. Но уже не так сильно, скоро все пройдет.
– Поразительно, с какой легкостью можно этакое вытворить и сбежать. А почему бы нет? Парк не охраняется, никто даже не видел этого человека.
– У вас есть какие–нибудь предположения?
– Ну… – протянула она и поддала ногой камешек, лежавший на дороге, – кто–то разозлился, потому что лишился права аренды. Или выразил таким образом подсознательное возмущение против МОРСа. Сопротивляясь давлению, которое оказывает система.
– А что, собственно, сделали со статуей?
– Газета не вдается в подробности. Не стоит детально расписывать подобные события, это опасно. Вы видели статую и знаете, как Буэтелло изобразил Стрейтера. Традиционная воинственная поза: рука простерта вперед, одна нога позади другой, как будто он сейчас ринется в бой. Голова гордо вскинута. На лице печать великой мудрости.