Солнечная лотерея (сборник)
Шрифт:
– Не позднее послезавтра.
– Крайне интересно.
– Не правда ли? – сказал мистер Коутс.
– У вас не очень много времени. Как вам кажется, вы сможете принять решение?
– Нет.
– Почему нет?
Пациент замешкался с ответом.
– Вы боитесь, не прячется ли у меня в шкафу недомерок? – Мальпарто ободряюще улыбнулся. – Здесь единственное во всей нашей благословенной цивилизации место, куда недомеркам закрыт доступ.
– Я слышал об этом.
– Счастливая прихоть истории. Кажется, жена майора
Мистер Коутс кивнул.
– Поэтому, – сказал Мальпарто, – после создания Правительственного Комитета и национализации земли нам позволили продолжать свою деятельность. Нам, то есть бойцам психофронта, оставшимся в живых после войны. Стрейтер был человек осмотрительный. Необычное свойство. Он понимал, что необходимо…
Мистер Коутс сказал:
– В воскресенье вечером кто–то передвинул рычажок у меня в голове. И я превратил статую майора Стрейтера в карикатуру. Что и мешает мне принять предложение и стать директором ТИ.
– А–а, – сказал Мальпарто и впился взглядом в энцефалограмму, в неустранимую кривую.
У него возникло ощущение, будто он повис вверх ногами над океаном и пляшущая пена забивает его легкие. Он осторожно снял очки и протер их носовым платком.
За окном кабинета раскинулся город – плоская поверхность, лишь шпиль МОРСа возвышается точно в центре. От него концентрическими кольцами расходились зоны, аккуратные линии и завитки, упорядоченные пересечения.
«По всей планете», – подумал доктор Мальпарто.
Словно шкура огромного млекопитающего, наполовину погрузившегося в грязь. Увязшего в подсыхающей глине суровой пуританской морали.
– Вы родились здесь, – проговорил он наконец.
Все сведения, история жизни пациента у него в руках; он перелистал страницы.
– Все мы здесь родились, – отозвался мистер Коутс.
– Вы познакомились с женой в одной из колоний. Что вы делали на Бет–четыре?
Пациент сказал:
– Проверял пакет. Я работал консультантом в тогдашнем агентстве «Уинг–Миллера». Мне хотелось создать пакет, основанный на опыте колонистов–сельскохозяйственников.
– Вам понравилось там?
– В каком–то смысле – да. Похоже на границу продвижения поселенцев. Мне запомнился дощатый фермерский домик с белеными стенами. Он принадлежал ее родственникам… ее отцу. – Он приумолк на мгновение. – Мы с ним часто спорили. Он издавал местную газету в маленьком городке. Мы спорили и пили кофе ночи напролет.
– А… – Мальпарто заглянул в карточку. – Дженет принимала участие в спорах?
– Изредка. Она слушала. По–моему, она боялась отца. И может быть, чуть–чуть побаивалась меня.
– Вам тогда было двадцать пять лет?
– Да, – ответил мистер Коутс. – А Дженет – двадцать два года.
Мальпарто сверился с досье:
–
– Она умерла в две тысячи сто одиннадцатом году, – сказал мистер Коутс. – Немногим позже.
Мальпарто поставил видео– и аудиопленки.
– Можно мне записать нашу беседу?
Пациент подумал.
– Да, пожалуй. Все равно я у вас в руках.
– В моей власти? Как будто я – волшебник? Вряд ли. В моих руках оказалась ваша проблема: рассказав о ней, вы как бы переложили ее на меня.
Похоже, мистер Коутс перестал испытывать напряжение.
– Спасибо, – сказал он.
– На сознательном уровне, – продолжил Мальпарто, – вы не знаете, почему надругались над статуей, мотивы прячутся где–то в глубине. По всей вероятности, эпизод, связанный со статуей, является частью более обширного процесса, тянувшегося, быть может, многие годы. Если мы станем заниматься отдельным происшествием, нам никогда не удастся его понять; смысл кроется в обстоятельствах, которые ему предшествовали.
Пациент скорчил гримасу.
– Вы тут волшебник.
– Мне бы хотелось, чтобы вы воспринимали меня как–нибудь иначе.
Его покоробило от представлений, в которых он узнал расхожий стереотип: обыватели стали относиться к психоаналитикам из санатория со смешанным чувством страха и преклонения, как будто санаторий представлял собой какой–то храм, в котором психоаналитики были жрецами. Как будто они занимаются какой–то ритуальной бредятиной, а ведь на самом деле работа ведется строго научно, в лучших традициях психоанализа.
– Не забывайте, мистер Коутс. – Мальпарто нахмурился. – Я смогу вам помочь, только если вы этого захотите.
– Сколько это будет стоить?
– Нужно выяснить, какой у вас доход. Стоимость лечения определят исходя из вашей платежеспособности.
Весьма характерно для учения МОРСа – извечная бережливость протестантов. Ничего не следует тратить впустую. Всегда нужно хорошенько поторговаться.
Голландская реформатская церковь жива даже в душе этого беспокойного еретика… мощь несгибаемой революции, положившей конец эпохе Расточительства, уничтожившей «греховность и коррупцию», а вместе с ними досуг и душевный покой, способность посидеть просто так и ничего не брать в голову.
«Интересно, как жилось тогда?» – подумал Мальпарто.
В те дни, когда дозволялась праздность. В каком–то смысле это был золотой век, и в то же время существовало странное смешение, удивительный сплав свободы эпохи Возрождения с ограничениями эпохи Реформации. В душе каждого человека жило и то и другое – два начала в борьбе друг с другом. И в конце концов голландские проповедники, вещавшие об адском пламени, одержали победу…
Мистер Коутс сказал:
– Давайте поглядим на лекарства, которые вы тут применяете. И на ваши световые и высокочастотные новинки техники.