Солнечная лотерея (сборник)
Шрифт:
Пролетарии тем временем соскользнули с табуретов и, лавируя меж столиками, тихо приближались. Шум в баре стих. Смолк музыкальный автомат. Подростки в дальнем углу сорвались с мест и быстро выскочили на улицу.
– Джек, – испуганно шепнула Силки, – будь осторожен. Ради меня!
– Вообще–то, я многое уже повидал! – усмехнулся Гамильтон. – Даже политически подкованную шлюху. Ай да ты!.. Честная девушка, говоришь? Развращена системой?
– Золотом толстосумов, – мрачно поправил
Марша тревожно оглядывалась вокруг.
– На самом деле это совсем не бар. Только жалкое подобие…
– Бар, вид спереди, – уточнил Гамильтон. – А тебе что нужно?
– Тогда сзади, – медленно продолжила Марша, – это… партячейка. А твоя подружка…
– Ты работаешь на Гая Тиллингфорда, верно? В тот день я тебя там посадила в машину?
– Да. Но Тиллингфорд меня уволил. Полковник Эдвардс выгнал, Тиллингфорд выгнал… и боюсь, что этим не закончится.
Гамильтона почему–то крайне позабавил тот факт, что пролетарии, окружавшие столик, оказались при оружии. Каждый в этом мире вооружен. И каждый – на той или на другой стороне. Даже юная потаскушка.
– Силки, – проговорил вслух Джек, – я тебя с кем–нибудь другим не перепутал?
Девица на миг смутилась. Потом тряхнула головой, расплескав по плечам волны светлых волос.
– Правда… все кажется немножко странным… Ничего не понять.
– Да, каша заварилась густая…
– Я–то, дура, решила, – сокрушенно вздохнула Силки, – что мы на одной стороне баррикад. Что мы друзья…
– А мы и так друзья. По крайней мере – были. Где–то в другом месте… Далеко–далеко отсюда.
– Разве ты не собирался меня эксплуатировать?
– Дорогая моя… – заметил Джек с горечью. – Эксплуатировать тебя – мое самое заветное желание. В любом месте, в любом чокнутом мире. Ох, как хочется взять тебя покрепче и так от… отэксплуатировать, чтоб твоя сказочная грудь затряслась, как осинка на ветру.
Она прильнула к Джеку, прижавшись щекой к его плечу. Он неуклюже поиграл белокурым локоном, упавшим девушке на глаза.
– Жаль, – монотонно произнесла она, – что так ничего и не получилось.
– Да, жаль… Но я буду заглядывать на огонек, опрокинуть с тобой по рюмочке…
– Подкрашенной воды! – напомнила Силки. – А бармен даст мне тонюсенький бутерброд…
В некоторой нерешительности окружившие их работяги подняли винтовки.
– Сейчас? – спросил один из них.
Высвобождаясь, Силки поднялась на ноги.
– Пожалуй… – еле слышно пробормотала она. – Приступайте. И кончайте побыстрей.
– Смерть фашистским собакам, –
– Смерть мерзавцам! – добавил Гамильтон. – Мы можем встать?
– Конечно, – сказала Силки. – Как хотите. Мне очень жаль, Джек… Правда, правда! Но вы же не с нами.
– Боюсь, что не с вами, – почти добродушно согласился с ней Гамильтон.
– Ты против нас?
– Я должен быть против. Мне трудно быть кем–то другим.
– Мы что, так и позволим прикончить себя? – запротестовала Марша.
– Это наши друзья. – Голос Макфифа напоминал булькающий клекот паралитика. – Сделай что–нибудь! Неужели ты не можешь поговорить с ними?
Джек развел руками:
– С ними бесполезно говорить.
Он бережно поставил Маршу на ноги.
– Закрой глаза, – шепнул он ей. – И расслабься. Это не очень больно.
– Что ты собираешься делать? – пролепетала Марша.
– Вызволить нас отсюда. Единственно возможным способом…
И когда уже лязгнули затворы и поднялось полукружие нацеленных стволов, Джек отвел назад кулак, тщательно примерился и ударил жену точно в подбородок.
Слабо вздрогнув, Марша повалилась как сноп на руки Билла Лоуза. Гамильтон подхватил ее легкое тело и остался стоять с самым идиотским видом… Идиотским – поскольку бесстрастные фигуры пролетариев были вполне осязаемы и реальны. И по–прежнему готовились пустить в ход оружие.
– Боже, – хрипло сказал Лоуз. – Они все еще здесь. А вокруг отнюдь не «Мегатрон».
Не зная, куда деваться от смущения и отчаяния, негр рванулся к Джеку и помог тому держать потерявшую сознание Маршу.
– Какие же мы болваны! Марша здесь абсолютно ни при чем!
Глава 15
– Полный маразм! – деревянным голосом проскрипел Джек. Он крепко обхватил неподвижное теплое тело жены. – Кто ж тогда устроил эту пакость?
И вдруг боковым зрением он заметил…
С Чарли творилось что–то неладное. Казалось, Макфиф полностью сбрендил и теперь действует не более осознанно, чем заводной болванчик. Странные метаморфозы вылезали из темных глубин его естества. Словно проклюнулся чудовищный, доселе дремавший внутри зародыш и сейчас прорывается наружу.
Макфиф рос прямо на глазах. Пока Джек и Билл пялились на компаньона, он превратился из приземистого, грубо сколоченного толстяка с пятачком куцего носа в рослого, великолепного мужчину. Божественное благородство снизошло на него. Идеально сложенный, глаза горят пламенем праведного гнева. Квадратные челюсти высокоморального Чарли стиснуты с выражением неумолимой строгости и справедливости.