Солнечный листопад-1 (ч.1-6)
Шрифт:
В час пришли Лежик и Толик, братья-акробаты, и завалился спать в гостиной. Надо же, в этом году вытащился погулять даже зануда Толик... М-да. Неужели и у этого книжного червяка друзья есть?
Поскорее бы эти двое закончили школу и свалили подальше от меня! Особенно этот Лежик, гад. Хотя, сомневаюсь что он уедет - будет жить до последнего, до конца... моего. Уже почти пятнадцать лет он достает меня, жить нормально не дает! То воем, в детстве, добивался своего, забирая мои игрушки, играл на нервах, внимательно заглядывая мне в рот во время еды, чем бесил несказанно. То, повзрослев, стал занимать компьютер именно тогда, когда он был нужен мне... и опять наблюдал
Они оба с нами с тех пор, как... отец ушел туда. Мама Олега и Толи летела в том же самолете...
С разрешения, я закрылась в комнате бабушки - а больше свободных комнат в доме не было, разве что кухня, и забылась крепким сном. Дома это удалось намного быстрее.
***
Мама, не церемонясь, разбудила меня сразу же, как проснулась сама, и потребовала полнейшего отчета за вчерашний вечер и сегодняшнюю ночь. Пришлось ей рассказать: про погоду, про состояние дорог, упомянуть про оказавшуюся не такой уж и плохой компанию, про... красивый фейерверк. Заминка, которая предшествовала перед скупым описанием фейерверка, проницательную маму напрягла и она начала трясти, в прямом смысле - она всегда очень активно выражала эмоции, - что я от нее что-то скрываю. Я сделала каменное лицо и начала убеждать ее в обратном. Она не верила, что не удивительно, и трясла сильнее. Аж голова начала болеть... о чем я ей и сообщила. Тряска прекратилась.
– А может скажешь, а?
– состроила она умоляющую рожицу, так пронимающую всех... кроме ее дочери.
Моя мама вообще очень красивая и обаятельная. Никто и не дает ей ее возраста, а он у нее перевалил недавно за четвертый десяток... двадцать пять-тридцать, максимум. До сих пор за ней пытаются ухаживать. В театре заигрывают, в открытую дарят цветы и объясняются в любви, даже те, кому она дала отворот-поворот. Мама уже в шутку сделала календарик и отмечает там "признания в вечной любви". Так происходит, вернее - происходило пять лет, пока маму не встретил папа. Ему тоже отказали, он не только не отступился, но и разработал целый план по завоевыванию мамы - папа потом рассказывал хохочущей семье этот план. И через полгода они поженились. Своего нового отца я приняла не сразу. Маму винила в предательстве, ее мужчину выживала из дома мелкими и не очень подлянками... из-за одной из них, когда я разыграла свое похищение - мама тогда уехала в командировку, бабушка к родным в Смоленск, и мы с отцом, ну и еще с братцами, остались одни - он попал в больницу с подозрением на инфаркт. Его сердце едва не остановилось... переборщила я с угрозами, которые сама же и предъявляла, подсмотрев по телевизору, говоря в трубку через платок. Приехала мама, узнала все, накричала... погнала извиняться. Тогда мы с папой поговорили по душам. Многое прояснили, многое поняли... и с тех пор стали очень хорошими друзьями. Папой стала его звать.
Я считаю, что у меня два отца. Но все равно... больше люблю первого.
– Да нечего говорить!
– воскликнула с самым искренним, какой могла состроить, видом. Мама опять покачало головой, но, наконец, от расспросов отступила. Вздохнула, встала и ушла, а мне сразу стало очень совестно. До этого момента я от нее ничего не скрывала...
Может, рассказать?
Ага, чтобы мама наделала неправильных выводов, распрыгалась от радости, что у ее драгоценной дочурки кто-то появился, подняла всех родных и устроила еще один большой праздник! Увольте... Мне это надо? Риторический вопрос.
Празднование Нового Года растянулось вплоть до кануна Рождества. Мама и папа умели устраивать праздники и втягивать в них буквально
На ночь Рождества мама решила устроить глобальное колядование. Ежегодное. Поселок уже привык, и в каждом доме были приготовлены конфеты... очень много конфет. Домов много, поселок наш не такой уж и маленький. Конфет должно набраться с мешка три, это которые под пятьдесят килограмм. Угу... мама ведь не одна колядует, а со всеми своими друзьями, или почти всеми. И конфет, после дележки, получается не так много.
Утром шестого января мама предупредила о своих намерениях итак знающих нас. Папа захлопал, потому что знал, что мама не просто так сказала, а с ожиданием похвальбы и уверением, какая она замечательная. И она эту хвальбу получила. Бабушка одобрительно улыбалась. Я подавилась после визга мамы, которой папа решил устроить карусели, но не из-за визга, а из-за пристального взгляда Лежика. Не сдержавшись, треснула его вымазанной в салате ложкой. Слушай, вот бери пример со своего брата! Вон он, сидит тихо... опять что-то читает. И ест одновременно, претендент на Книгу рекордов, блин.
Я с грустью смотрела на родителей... Им весело. Они счастливы... они рядом с людьми, с которыми хотят быть, и знать не знают о каких-то проблемах.
В отличие от меня.
Это я говорила, что забуду о произошедшем на Новый Год за два дня? Наивная... забыла о том, что мир теперь серый, и ничто эту серость не разбавляет. Уныние, такая тоска, что хоть вой и лезь на стенку, нежелание есть, но необходимость пихать в себя все, что дают, чтобы не вызвать еще больших подозрений, подобие улыбки на устраиваемых праздниках - я старалась как можно быстрее сбежать с них, хоть куда, выматывающее отсутствие снов: вот что составляло мою жизнь.
Без него жизнь стала невыносимой. И я ждала спасительного одиннадцатого числа, но дни, назло, тянулись как разжеванная жвачка, которую так обожает Толик, всерьез раздумывая: а не приехать ли в общагу на день раньше?
Одиннадцать часов утра шестого января я запомнила надолго. Ведь именно тогда телефон разразился трелью и в динамике послышался голос, от которого подкосились ноги:
– Алло, Сонь, встретимся?
10
– Это не я, это автоответчик!
– ляпнула я прежде, чем вообще подумала, и с размаху хлопнула по лбу. Вот же дура-а-а...
На том конце трубки молчание. Видно, не только я была ошарашена таким неожиданным ответом.
Когда он заговорил вновь, вроде как вежливо-официально, в голосе так и проскальзывала насмешливость... так часто бывает, когда он улыбается.
– Тогда, автоответчик, передай Соне, что я перезвоню через пять минут. Хотелось бы, чтобы она к этому времени подошла к телефону.
И - молчание. Отключился...
Уронила руку с зажатым в ней мобильником и приложилась лбом об подоконник. Это чтобы мозги на место встали и больше не предавали хозяйку в самый ответственный момент!
– Автоответчик...
– тоскливо усмехнулась, поднимая руку с мобильником.
– А ведь столько сказать хотела...
И только сейчас заметила, что... он совсем не отключился. Время соединения еще шло!!! Захлопнула бедный телефон, едва отломав ему итак поломанную крышку... и еще раз приложилась лбом о подоконник. А это - для надежности.
Мысли уже в который раз превратились в невообразимую кашу. Отдельные урывки мыслей то появлялись, то исчезали в хаосе себе подобных, что ясности, понятное дело, совсем не добавляло, а даже наоборот.