Солнечный рисунок
Шрифт:
— Нам сюда, Лестрейд, — Грегсон уверенно взялся за бронзовую ручку двери.
— Желаете снять комнату, джентльмены? — Из-за небольшой конторки нам дежурно улыбнулся портье с набриолиненным пробором в гладких редеющих волосах и густыми бакенбардами.
— Желаем осмотреть комнату одного из ваших постояльцев, сынок, — Грегсон сунул под нос портье своё полицейское удостоверение.
Вот чёрт, а моё до сих пор где-то болтается в недрах канцелярии Скотланд-Ярда. А теперь его ещё и менять надо будет.
—
Портье испуганно икнул. Сунулся острым носом в амбарную книгу, зашуршал страницами.
— В пятом нумере, джентльмены. Извольте убедиться.
Он брякнул на стол амбарную книгу с записями о постояльцах.
«Талмуд» пах пылью и крысиным дерьмом. Первые страницы были не только изрядно засалены, но и несколько обгрызены. Даже не буду думать, чьими именно зубами.
Мы с Грегсоном одновременно взглянули на запись.
Судя по разным почеркам в книге, мистер О’Риордан собственноручно заполнил информацию о себе. Впрочем, ничего того, чего мы бы о нём не знали, в этой записи не было. Она вообще была предельно скупа: м-р О’Риордан, прибыл из штата Небраска, С-АСША. И дата — четыре дня назад.
— Он предъявил какие-нибудь документы?
— Сэр, — брови портье с удивлением поползли вверх, — всё записано с его собственных слов. Мы доверяем нашим постояльцам.
— К нему кто-нибудь приходил сюда?
— Э-э… — замялся портье, — не совсем… Накануне его приезда сюда заходил джентльмен оставил для мистера О’Риордана письмо. Он же оплатил проживание мистера О’Риордана в наших меблированных комнатах на неделю.
— Чем оплатил? — вмешался я в увлекательную беседу, — Чеком, векселем, ассигнациями, монетами?
— Монетами, сэр… Как есть шиллинг за недельное житье с завтраком и ужином.
— Вы видели это письмо?
— Да, сэр. Джентльмен передал мне запечатанный конверт, адресованный Нилу О’Риордану. Когда американец заселялся, я передал ему письмо.
Я попросил описать этого филантропа. Со слов портье выходило, что это был без сомнения, джентльмен. Не ирландец, не шотландец, не валлиец и не кокни. Говорил чисто и грамотно. Звучно и разборчиво.
— Слушать его — одно удовольствие, джентльмены, — заверил портье.
Из особых примет — высок, худ, с выразительным умным и волевым лицом, с совершенно седыми волосами. Тёмный сюртук, тёмные брюки, серый шарф…
— Сможете его опознать, если увидите?
— Думаю, да.
— Он как-то назвал себя?
— К сожалению, нет. Обратного адреса на конверте тоже не было.
Затем портье отвёл нас в комнату американского стрелка.
Замка на двери не было — дело обычное для английских отелей и прочих объектов туристического бизнеса.
Мы вошли в комнату и огляделись.
Н-да… чистенько, но бедно. Хотя нет, не бедно. По-спартански — так
Кровать, платяной шкаф и стул. На подоконнике — видавшая виды Библия.
— Нам придётся обыскать комнату, — предупредил Грегсон портье.
— А-а… мистер О’Риордан… Он не станет возражать?
— Не станет. Покойники не возражают. Они вообще молчаливы.
— Наш гость из Америки пытался застрелить самого главного полицейского Лондона. Пришлось его пристрелить. Американца, я имею в виду, — пояснил я.
— Господи, Иисусе… — портье истово перекрестился.
Обыск был недолгим. Из всех вещей у покойного ганфайтера оказались только кофр с личными вещами: пара сорочек, бритвенно-рыльные принадлежности, пояс с двумя кобурами и лишь один револьвер — кольт «миротворец» под унитарный патрон.
— А где второй? — задался вопросом Грегсон.
— Там же, где его хозяин. Из него О’Риордан стрелял в сэра Эдмунда. Можем проверить.
Я достал из кармана свёрток из вощённой бумаги, аккуратно развернул. На ладони перекатывалась немного деформировавшаяся после выстрела пуля.
Грегсон вытащил патрон из одинокого «миротворца» О’Риордана.
— Вот, пожалуйста…
— Благодарю вас.
Мы сравнили пули. Они оказались идентичны — со спиленной плоской верхушкой.
На этом наши успехи окончились. Как мы с Грегсоном ни искали, никаких следов письма таинственного высокого, худого и седого джентльмена в сером плаще, снявшего и оплатившего О’Риордану эту меблированную комнату в «Sevastopole», обнаружить не удалось.
Грегсон вызвал через портье местного констебля, велел описать ему имущество покойного американского стрелка и затем отправить всё с описью к нам в Скотланд-Ярд.
Мы вышли на свежий воздух.
Вечерело. Вдоль улицы зажигались яркие шары газовых фонарей, светились витрины и окна домов. Яркий искусственный свет разгонял сгущавшуюся вечернюю тьму. Неподалёку стояла пара свободных кэбов.
— Вы куда сейчас, Грегсон?
— Вернусь в управление, займусь отчётом.
— Вам помочь?
— Справлюсь. У вас выдался тяжелый день, Лестрейд. Я удивлён, что вы ещё держитесь на ногах после пережитого. Поезжайте домой, отдохните. Завтра можете задержаться с утра. Если придёте к полудню — и я, и все поймут вас.
Мы дружески пожали друг другу руки. Надеюсь, искренне.
Грегсон подозвал первый кэб и укатил в сторону Скотланд-Ярда.
Рядом со мной остановился второй кэб.
Кучер — молодой парень худощавый, и от этого казавшийся ещё выше, хоть и сидел на козлах, с квадратным подбородком, чуть выступающим вперёд, острые, пронизывающие глаза блестели из-под широкополой шляпы.
— Прашу, сэ-эр, домчу с ветерком, лошадка резвая, такой впору на бегах в Дерби выступать, — он коротко хохотнул.