Солнечный змей

Токацин .

– Большой зверь, – хмыкнул он. – Это и есть киройя?

Житель за его спиной вскрикнул и попытался встать, но кот лапой придавил его к земле.

– Я всё уладил, – кивнул Фрисс. – Это ничей зверь. Выглядит сильным.

– Быстро ты справился, Гвиса, – покачал головой Нецис, поглаживая Двухвостку. – Вроде он смирный. Все подтвердят, что он ничей?

– Не знаю, откуда вы, – с опаской посмотрел на них йонгел, – но там, верно, земля рождает чудищ. И для вас они – что микрины в траве. Нужна вам эта тварь – забирайте.

–

Мрряу! – Алсаг взлетел на спину Двухвостки и растянулся среди тюков. Фрисс спешился и помог Нецису забраться следом.

– Этот человек дойдёт до деревни? – кивнул он на ушибленного йонгела. Тот уже поднялся, жители поддерживали его с двух сторон.

– Я тоже всё уладил, Гвиса, – хмыкнул Нецис. – Он не так ранен, как напуган. Мне тут работы нет. Едем, дороги тут длинные…

– Хаэй! – жители преградили им путь, опасливо косясь на сердитую Двухвостку. – Повелители чудищ! Воин Гвиса, ты и впрямь уведёшь эту тварь?

– Не бойся, – усмехнулся Речник. – Зверь не сойдёт с дороги до самой реки.

Мутная зелёная вода плескалась о борта лодчонки, тёплая медлительная река пахла водорослями и рыбьей чешуёй. Фрисс кивнул на прощание жителям – их ещё можно было разглядеть среди расступившихся тростников, но берег быстро удалялся – и опустил взгляд к воде. Чуть в стороне плыла Двухвостка, волоча за собой подобранный пучок водорослей, и не спеша жевала его. На спине Двухвостки лежал, растянувшись во всю длину, Алсаг. Под его лапой виднелся полный бурдюк с уланзи.

«Верно, тут илистое дно,» – Речник смотрел на воду, но не решался к ней прикоснуться. Где-то в зелёной мути скрывались Агва, хранители рек, Фрисс чувствовал их взгляды.

«И Великая Река, должно быть, сейчас зелена от водорослей,» – думал Речник. «Зеркало вод помутилось, и всё же – Чёрная Речница, если ты смотришь в него – пусть небесный огонь тебя обойдёт…»

Холодный ветер налетел с севера, коснулся лица. Фрисс поёжился и отвёл взгляд от воды – йонгелы-гребцы уже смотрели на него с опаской.

– Боги вод коварны, – пробормотал он.

– Берег уже близко, – Нецис крепко сжал его руку.

Ночь застала их посреди орошаемых полей, на развилке опустевших троп. Ночами дороги Мецеты были пустынны. Фрисс, забравшись на спину Флоны, видел в отдалении костры путников – они спешили запалить огонь, пока небо не почернело. Золото и багрянец разливались на краю небосклона. Речник поморщился и опустился на панцирь, подложив себе под голову охапку травы.

– Спи, Гвиса, – Нецис отодвинулся, разглядывая темнеющий небосклон на востоке. – Я встану до рассвета – чем раньше доберёмся до ворот Нусунджиа, тем лучше. На рассвете из города выгоняют куманов. Если столкнёмся с ними, застрянем до полудня.

– Ксарна, и ты ведь устал за день, – покачал головой Речник. – Разбуди меня чуть за полночь, я сменю тебя до рассвета.

…Смрад плавящегося фрила ударил

в ноздри так, что Фрисс закашлялся и попытался утереть лицо, но рука наткнулась на прозрачный щиток шлема. Рука, закованная в зеленовато-бурую броню… Речник потянулся к поясу и сомкнул пальцы на рукояти бластера – и вздрогнул всем телом, как не вздрагивал и от ледяной воды за шиворотом.

Что-то вспыхнуло невдалеке, запах фрила стал сильнее, и к нему добавилась вонь кипящей Би-плазмы и окалины.

– Будешь говорить? – кто-то выплюнул слова сквозь стиснутые зубы. Пепел осыпался со шлема Речника, он видел теперь всё – и тёмно-серый бок небесного корабля с выгнутыми крыльями, и шестерых в буро-зелёной броне, и большое тело, прислонённое к горячей обшивке. Древний Сармат был без скафандра, только в тёмно-синем комбинезоне без узоров и нашивок, измазанном кровью и сажей. Его правая рука бессильно свисала, странно выгнувшись в локте, на пальцах левой стоял один из воинов с бластерами. Его оружие было направлено на неподвижного сармата. В него стреляли уже – на боку виднелся широкий проплавленный рубец, сочащийся кровью и слизью.

– Бесполезно, – сказал один из воинов, перехватывая бластер за сопло. Голова сармата мотнулась от удара, багровые глаза на миг открылись, и он ухмыльнулся.

– Он ничего не скажет, – тот, кто стоял на руке пленника, пнул его под рёбра и попятился, не опуская бластер. – Мы сгниём тут, в этой дыре! На кой мы гнались за этим выродком?!

– Молчать! – рявкнул один из воинов. – За нами прилетят. Фриди, что с двигателем?

Речник мигнул – командир людей смотрел на него. Он качнул головой.

– Ни-че-го хорошего, – медленно проговорил он, не убирая руку с рукояти бластера. Командир смерил его угрюмым взглядом и повернулся к кораблю.

– Где мы, вообще? – взвигнул один из воинов и хватил кулаком по обшивке корабля. Красноглазый сармат снова ухмыльнулся и прижал к груди вывихнутую руку. Другой человек с хриплым рыком замахнулся на него.

«Призраки! Проклятые войны призраков…» – Речник стиснул зубы и шагнул вперёд.

– Командир! – в боку корабля приоткрылась светящаяся щель. – Я запитал передатчик, он работает!

– Ха-ах, – выдохнул человек, посмотрел на сармата и повернулся к Фриссу.

– Скоро нас вытащат. Фриди, этот твой. Кончи его, только быстро. Да не у корабля! Отведи за скалы и бегом назад.

Двое воинов пинками подняли Древнего на ноги. Он встал, прижимая руки к груди. Его лицо ничего не выражало. Речник, не чувствуя рук, поднял бластер.

– Не тяни, – крикнули ему из захлопывающейся щели. Он толкнул сармата в спину, направляя к скалам.

Здесь была трава – низкая, едва по колено, жёлто-бурая, выгоревшая до хруста. Белесые валуны торчали из неё – целое нагромождение валунов, прикрытое сверху изломанным остовом зелёного корабля.