Солнечный змей
Шрифт:
– Что?! – стражник вскочил, подбирая с циновки лук и колчан. – Хаэ-эй!
– Сюда, все сюда! – первые из жителей, выскочившие на улицу, уже кричали оставшимся и призывали Всеогнистого. Фрисс услышал крики ярости и досады. Из-под лестницы – из кухонной двери – вылетел, озираясь, ещё один йонгел и выбежал на улицу, раскручивая над головой пращу. Фрисс еле успел шарахнуться к стене, чтобы жители не растоптали его. Алсага вынесло на крыльцо, Речник слышал его недовольное рычание. Он вскочил, растерянно озираясь.
В зале не было никого – только он и Ти-Нау. Путник стоял
– Хаэй! – крикнул Речник, выхватывая мечи из ножен. – Ты что творишь?!
Ти-Нау вздрогнул и обернулся, и Фрисс увидел дрожащее золото в его глазницах. В полутьме дымного зала они горели ярко, ярче масляных светильников.
Речник придавил ослабшее пламя грязной циновкой – оно вмиг потухло, оставив чёрную подпалину на бочке. Что-то шевельнулось сбоку от него, он развернулся – и ему показалось, что вся его кожа вспыхивает и осыпается пеплом. На полу, от стены до стены, бушевало пламя. Бочки взорвались, жижа зашипела на полу – слишком слабой оказалась брага, чтобы вспыхнуть, как земляное масло, и затопленный огонь погас, а угми паром взметнулась в потолок. Речник закричал так громко, как только мог, и бросился вперёд, навстречу ревущему пламени. Мечи раскалились докрасна, зашипели, наткнувшись на преграду – и Фрисс почти ткнулся лицом в лицо поджигателя. Ти-Нау, нанизанный на мечи, смотрел на него пылающими жёлтыми глазами и молча разевал рот. Дрожащие руки вцепились в плечи Речника, и броня задымилась.
– А-ай! – Фрисс рванул мечи на себя. Дымящаяся кровь забрызгала его доспехи. Ти-Нау скорчился на полу, его тело на глазах обугливалось и исходило дымом. Речник ударил ещё раз, отделив голову от плеч. Вместо крови из раны вырвался пар.
Речник закричал снова, потоптался на горящей циновке и, прикрыв глаза, влетел в задымлённую кухню. Пламя ударило ему в лицо, тень шевельнулась в багровом мраке.
– Тирикка! – выдохнул Фрисс, закрываясь рукой, и ударил наугад. Меч вспыхнул, рассекая преграду.
– Берегись! – крикнули сзади, и Речник едва успел шарахнуться к стене. Огромный бурдюк с водой влетел в дверь и разорвался, затопив на мгновение всю кухню. Дым стал гуще. Фрисса схватили за плечо и рывком выволокли наружу.
– Мрряу! – завопил Алсаг, влетая в дверь. В зале уже суетились жители, вытаскивая на крыльцо обгоревшие циновки. Завесы с окон посрывали, дверь была открыта. Служители, во весь голос поминая тёмных богов, копались в обломках. Кто-то нашёл целую бочку и теперь обнимал её. Жители, не обращая внимания на чад, толпились в зале и галдели наперебой. Фрисс поморщился и сжал ладонями виски – в голове стоял звон.
– Где?! – послышалось с крыльца, следом заорала хана-хуу, и в дверь ввалились четверо в тёмной броне. Тот, кто вытирал Речнику лицо мокрой тряпкой, махнул рукой на странную тёмную груду на полу, потом – на открытую кухню.
– Храни меня Кеос! – стражники склонились над телом. Оно прогорело уже, кровь выкипела,
– Они от солнечного змея, – прошептал он. – У них золото в глазницах. В полдень… да, в полдень, когда солнце высоко… у них желтеют глаза. Смотрите за ними… их много…
– Не шевелись, – стражник вытер Фриссу руки – тот почуял слабый запах зелёного масла и вспышку боли, тут же отступившей. – Ты их убил. Прошёл сквозь огонь и ударил насмерть. Они знали, как нас выманить… Уачедзи!
Он хотел сплюнуть, но сдержался. Алсаг ткнулся носом в грудь Речника.
– Где Ксарна? – вздрогнул и оглянулся Фрисс. – Он был со мной, маг в красной мантии…
– Ксарна? – стражник нахмурился. – Хаэ-эй! Кто ви…
– Вот это разгром, – вздохнули на лестнице, и в зал спустился Нецис. Его красная мантия почернела от пепла, на руках запеклась кровь. За собой он тащил, крепко держа за обе руки, неподвижное тело в дорожной одежде. Йонгелы шарахнулись от него, и он подошёл к грудам углей и выпустил пленника. Тот мешком повалился на пол. Стражники окружили его, направив на него копья. Нецис отряхнул руки и склонился над Речником.
– Гвиса! Я замешкался наверху, не успел к тебе, – быстро прошептал он. – Прости. Что с глазами? Есть ещё ожоги?
– Живой! – стражники подняли связанного хела и потащили к дверям. Он равнодушно смотрел перед собой. Золотой свет в его глазницах погас, глаза ничего не выражали.
– Заприте его в камне, – вполголоса посоветовал Нецис. Стражники уважительно кивнули.
– Ещё один мертвец наверху, лежит посреди коридора, – сказал Некромант, просовывая руку под пластины брони Речника и ощупывая плечо. – Тц-ц-ц… Гвиса, перебирайся в седло. Тут слишком дымно. Приляжешь во дворе, под навесом. Хорошо же тебя подпалили…
– Уважаемый Ксарна? – стражник склонил голову, приложив руку к груди. – Твой друг дыма наглотался, бредит. Что-то о солнце и змеях… Дай ему каких-нибудь зелий, как бы беды не вышло.
– Посмотрим, – кивнул Некромант, придерживая Фрисса за плечо. Речник сидел в седле и покачивался, ему казалось, что стены плывут. В горле першило.
– Скажи всем, – прохрипел он, дёргая стражника за рукав, и тот наклонился к нему. – Пусть никто… никто не трогает ни одного сегона. Они тут… кх-хаа… ни в чём не виноваты.
– Об этом не думай. Никто их не тронет. Тут полно олухов, но не таких, – хмыкнул воин. – Ты лечись, уважаемый Гвиса. Таких, как ты, мало. И взять негде.
…Вчера на постоялом дворе до ночи мыли полы и стены, настилали новые циновки, но запах дыма ещё висел в воздухе, слабый, но раздражающий. Алсаг свернулся полукольцом вокруг Речника, и тому было жарко, но он терпел и не отгонял кота. Йонгелы уважительно склоняли головы, проходя мимо. Речник тянул из большой чаши мутную угми – на вкус она была чуть приятнее кислухи, но не такая приторная, как уланзи – и ждал, пока остынет сурва. В густом месиве плавали куски разварившейся рыбы и ошмётки водорослей.