Солнечный змей

Токацин .

На нижней ступени виднелся чёрный зев пустого чана для воды. Наполнять его проку не было – стенки давно потрескались, лозы пустили в трещинах корни. Речник тяжело вздохнул. Ему не по себе было от запустения, творящегося вокруг, от костей, оплетённых лианами, и мелкой нежити, шныряющей под ногами.

– Сюда воды бы, – Фрисс отошёл от края, стараясь не ломать кусты, хоть в запоздалой осторожности уже и не было проку. – После дождя тут будет нормальный лес. Вот только камни торчат… но камни – это не страшно. Умел бы я колдовать…

Он подошёл к другому краю – там

кусты росли реже, из-под листвы виднелись обломки расколотых плит. Речник отодвинул ветви, посмотрел вниз, на Нециса, вырезающего костяным ножом странные значки на базальте. Откуда-то тянуло холодом по ногам, чем дальше, тем сильнее. Фрисс поёжился, глянул под ноги – и охнул. Из расщелины в крыше, потеснив бурый высохший мох, тянулась тонколистная чёрная трава, туго скрученные поблескивающие бутоны качались на гранёных стеблях, зеленоватый туман клубился над ними.

Молния с оглушительным треском ушла в небо. Чёрная тень, на лету меняющая облик, мелькнула над камнями ещё до того, как ослепительно-белый разряд погас. Нецис, сбросив крылья, взглянул на чёрную кочку, резко выдохнул и до боли стиснул ладонь Речника.

– Илкор ан Хо’каан! Я знал, что ты найдёшь её, Фрисс. Я знал.

Из кустов встревоженно зафыркала Двухвостка.

– Мрря? – Алсаг, отмахиваясь хвостом от детёныша Квэнгина, протиснулся сквозь ветки и чуть не сунул нос в дымящуюся траву – Нецис едва успел поймать его за шкирку.

– Это она? – тихо спросил Фрисс, несмело протягивая руку к странному растению. Ледяная ладонь Некроманта легла на его плечо, отталкивая Речника в безопасные кусты.

– Илкор ан мен-эннуалур, – Нецис прижал руку к груди и склонил голову. – Это и есть чёрная трава, Морихийки. Ну что же, Фрисс… Думаю, ты потерял достаточно крови – яд должен был вытечь. Я осмотрю твои раны. Пока зелье варится, они, я надеюсь, успеют затянуться.

Фрисс не видел, как Некромант срезал чёрное растение, – как ни сжигало его любопытство, он просидел всё это время в кустах, шипя от боли в исполосованных руках. Царапины, прижжённые каменным лезвием, горели нещадно – гнилостный яд умрана следовало выжечь до того, как края порезов сомкнутся. Алсаг сидел рядом с ним, вылизанной лапой приглаживая шерсть на загривке и отмахиваясь от Асты. Детёныш Квэнгина, одной рукой держась за сброшенную Речником броню, ползал вокруг кота и пытался повиснуть то на нём, то на самом Речнике. Над поляной сверкал на солнце водяной шар, намоченные в нём повязки висели на шипах Двухвостки, и Фрисс думал, как приспособить широкую тряпку к носу Квэнгина, чтобы детёныш не задохнулся.

– Стрранное ррастение, – шевельнул хвостом Алсаг. – Его и соррвать-то непрросто… А со сторроны не скажешь, что оно такое стррашное. Тррава трравой.

– Слушай Нециса, Алсаг, – вздохнул Речник. – Он в таких вещах разбирается. Хорошо, никто из нас там не потоптался. С Флоны сталось бы пожевать такой травки.

Двухвостка скосила на него глаз и сердито рявкнула. Фрисс пожал плечами.

– Это всё, Фррисс? – хесский кот заглянул ему в глаза. – Теперрь наши стрранствия окончены, и мы веррнёмся на Рреку?

–

Скоро вернёмся, Алсаг, – Речник потрепал его по загривку. – Скоро всё это закончится. Астанен, должно быть, не пустит нас больше в бой. А я хотел бы посмотреть на тварь, из-за которой всё это стряслось…

Он стиснул зубы и замолчал.

…Вязкая серая слизь покрыла изнутри большой горшок – Нецис тщательно размазал её по стенкам, прежде чем налить поверх неё воду и опустить сосуд в яму посреди кострища. Угли дышали жаром, снизу, из-под днища горшка, вылетали искры. Фрисс высыпал перед Флоной охапку свежих листьев – только еда и могла её отвлечь от сования носа в незнакомое варево и вернулся к огню. Алсаг лежал поодаль, сверкая глазами над широкой повязкой, свисающей ему на нос.

– Нецис, надень скафандр, – нахмурился Речник, глядя на Некроманта – тот, сдвинув в сторону мешающую ему повязку, рылся в тюках с припасами. – Зелье ещё вариться не начало, а уже воняет!

– Фрисс, хочешь – сам надень, – рассеянно отмахнулся колдун. Горка всякой всячины перед ним росла с каждой секундой – в одну кучу летели засохшие лепёшки, сушёная рыба и грибы, вялые черешки Чокры… Напоследок Нецис запустил руку во флягу с рассолом и вынул толстую многоножку. С тяжёлым вздохом он отправил её в кипящую воду и высыпал всё остальное следом.

– Вот так суп, – покачал головой Фрисс, помешивая в горшке и стараясь не потревожить слизь на дне. – Славное вышло бы варево, если бы не эта дрянь по стенкам. Нецис, на кой она там?

– Та-а, илкор ан Ургул… – Некромант покосился на багровеющее небо. – Когда глина разлетится вдребезги, зелье должно будет в чём-то удержаться. Этот горшок недостаточно прочен для этого процесса.

– Река моя Праматерь, – Фрисс прикусил язык, скрывая усмешку. Он видел уже сходные приготовления, и всякую всячину в бурлящем котле, и взрыв… «Ничего смешного,» – одёрнул он себя. «Так, верно, делают все алхимики, когда варят что-нибудь очень странное. Лучше мне смотреть и запоминать, если вовремя не научился…»

– Астанен будет рад, – хмыкнул он. – Если он не возьмёт тебя в войско, Нецис, это будет даже несправедливо. А ты не мало травы взял? Тзангол – существо немелкое, ему много яда нужно.

– Хватит и этого, – нахмурился Некромант. – Столько, чтобы отравить один клинок. Та-а, ассинхи… Войско к Тзанголу пойдёт, чтобы погибнуть. К нему надо подойти незаметно, подобраться к щупальцам… Не так много брешей в его броне, а времени у смельчака будет всего на один удар. Как твои руки, Фрисс? Жжение прекратилось?

– К утру всё зарастёт, – отмахнулся Речник. – Скверно всё это… Не знаю, кого Астанен пошлёт к Тзанголу, но…

Он поёжился. Имена и лица всплывали в памяти – все Речники, те, с кем Фрисс вместе сражался, те, кто помнил его юнцом, те, кого он сам видел с деревянными мечами учеников… «Вайнег бы побрал эту змею!» – нахмурился он. «Ни одной жизни я бы не отдал ей, ни одной…»

– Та-а… Мысли вашего Короля – его мысли, – покачал головой Нецис, заталкивая всплывшую жижу на дно горшка. – Он за них и отвечает. А пойду я.