Солнечный змей

Токацин .

Когда вытоптанная полянка закончилась, Речник достал мечи. Подвижные лозы недовольно поскрипывали, отползая с дороги, – ни огонь, ни трескучие искры не пришлись им по вкусу. Фрисс пробирался по осколкам базальтовых и гранитных плит, припорошенным сухой листвой, оскальзывался на мокрых моховых подушках – кое-где в оросительных канавках ещё осталась влага – отодвигал клинками ветки и заглядывал в тёмные провалы.

«Чивенкве,» – потемневшая кость выпала из трещины, и каменная плита со скрежетом поползла в сторону, едва не придавив Речнику ногу. «Крошево, и пыль, и мертвечина. Совсем как в Чивенкве. Гедимина бы сюда…»

Под

засохшей грязью на дне чаши-источника – в ней, расколотой и пересохшей, успел вырасти большой куст – сверкнуло что-то ярко-синее. Фрисс подцепил и выудил потрёпанное, почти лишившееся цвета перо древесной змеи. За ним тянулся обрывок нити – едва солнце коснулось его, он рассыпался пылью, а следом и лёгкие синие волокна. Речник стряхнул прах с клинка и резко развернулся на шорох за спиной. Ветви хищного куста затрещали и качнулись назад, Фрисс, вполголоса помянув тёмных богов, обошёл чашу и углубился в заросли чего-то странно окрашенного, но, по крайней мере, неподвижного.

Тут было много костей – листья и корни скрыли их, но под сапогами Речника сдвигались камешки, и чёрные полусгнившие обломки выглядывали на свет. Битое стекло сверкало в грязи, каменные наконечники стрел перекатывались под ногами. Фрисс наклонился, подобрал один – солнце бросило на ладонь тёмно-красный отсвет, и Речнику почудилось, будто по пальцам стекает кровь.

– Па! – Аста зашевелилась, плотнее прижимаясь к спине Фрисса. – Уйдём! Тут плохо…

Её лапы мелко вздрагивали.

– Это всё призраки, – пробормотал Речник. Камешек улетел обратно в развалины, прокатился с тихим звоном по мостовой, и всё стихло. Странные травы колыхались вокруг, шелестели без ветра, потихоньку сползались на запах тёплой плоти, среди них были и зелёные, и красные, и золотые, и бурые, – но чёрной не было.

Здесь, на древнем перекрёстке, было сухо – Речник далеко ушёл от водоносных канавок – и всё, что выросло тут по весне, давно высохло. Вьющиеся лозы сбросили почти все побеги, сберегая влагу для семян, мёртвая трава шуршала под ногами, мелкие мертвяки возились в ней. Фрисс остановился, посмотрел на солнце. Ему казалось, что прошло очень много времени – ещё пол-Акена, и раскалённый диск укатится за горизонт – но солнце стояло ещё высоко. Речник прислушался – вокруг было тихо, вот только…

Он повернулся к остаткам невысокой, но толстой стены. В ней было когда-то множество арок, но сейчас вся она стала каменным крошевом, и ворота были уже ни к чему. По ту сторону рассыпавшейся ограды возвышался заросший холм, и с него доносился негромкий стук и скрежет.

Речник пригляделся к оплывшим склонам, оплетённым лозами, и вздрогнул – их очертания складывались в ступени, от подножия к вершине тянулась изрезанная трещинами, но ещё узнаваемая лестница, из зарослей выглядывали края огромных каменных чаш, кромки резных ящиков – длинных, протянувшихся вдоль ступеней от лестницы до чаши на углу…

– Мацинген! – Фрисс выдавил из себя кривую усмешку. – Повелитель трав… Смотри, Аста, тут ещё есть зелёные листья.

Когда город был жив, чаны не пустели, но сейчас в них не осталось и капли, и корни лоз и вялых папоротников, пронизавшие камень, нигде не находили влаги. Фрисс заглянул в чашу – на дне чернела засохшая ряска.

Вниз по ступеням с тихим стуком прокатился камешек. Речник вздрогнул, взялся за рукоять меча и сделал шаг вперёд. С верхней площадки, заросшей пёстрым кустарником, на него

сердито смотрел южанин, замотанный в листья.

– Чего ходишь?!

Кулёк из листа прикрывал его голову, спадая на глаза, на плечах болталась кое-как скреплённая обрывками лиан накидка. Фрисс удивлённо мигнул и поднялся на следующую ступеньку.

– Откуда ты взялся? Я думал, норси боятся каменных городов.

– Сгинь! – сердито фыркнул южанин, исчезая в кустах. Из зарослей послышался скрип, скрежет, – что-то тяжёлое волокли по камням, пыхтя и вполголоса поминая тёмных богов.

– Там, внизу, столько железа и камешков – на десять городов хватит, – тихо, но отчётливо проговорил норси, на мгновение прекратив возню. – А-ай, квамзога, тяжёлая каменюка…

– Па, – Аста дотронулась пальцем до щеки Фрисса. – Не ходи. Стра-аш…

Скрежет стал громче. Речник раздвинул кусты и увидел южанина, склонившегося над обломками святилища. Тяжёлые камни, покрытые резьбой и пятнами лишайника, лежали на вершине ступенчатой башни, и под ними виднелась широкая щель в камне. Южанин, с корнем выдрав небольшой кустик, налёг на зеленоватую гранитную плиту, и она поддалась – с грохотом упала в сторону. Щель стала длиннее, показался обломанный зубец, как будто предназначенный для удержания крышки люка. Ещё один камень лежал поверх, слегка приподнятый насыпавшимися под него обломками, и норси, закусив губу от волнения, подсовывал новые камешки.

– Ты это зря, – нахмурился Речник, окинув заросший храм настороженным взглядом. Из примятых кустов выскочила стайка токатлей и бросилась вниз по лестнице, едва не налетев на Фрисса. Аста пискнула и спряталась за его плечом.

– Тут храм Мацингена, – Фрисс покосился на разбитый череп, виднеющийся среди корней. – И тут лежит много мёртвых. Оставь их в покое. И железа не найдёшь, и сам сгинешь.

Норси повернулся к Речнику и презрительно фыркнул, поправляя сползший на глаза кулёк. На запястье тихо звякнули браслеты – зелёное стекло с утопленными в нём серебряными листьями, бахрома из потрёпанных и утративших цвет перьев. Речник тихонько присвистнул.

– Тут полно добра, – буркнул южанин, перехватив его взгляд. – А там, внизу, ещё больше. Подойди да взгляни! Видишь, что в щели?

– Да что бы ни было, – пожал плечами Фрисс, не двигаясь с места. – Тут мертвяков полно, и эта башня кровью пропахла. Смотри, коатеки увидят, что ты цацки надел, костей не соберёшь.

– А-ай, квамзога… – поморщился норси и подсунул под камень мотыгу. Плита заскрежетала, нехотя приподнимаясь. Южанин сильнее налёг на рычаг, ухватился второй рукой за край камня.

– Пальцы! – Фрисс, нахмурившись, шагнул вперёд. Мотыга треснула, обломок просвистел над плечом Речника и упал в заросли, южанин с размаху сел на камни, подвывая сквозь стиснутые зубы.

– Бездна! – Фрисс бросил взгляд на упавшую плиту, на ноги кладоискателя – не придавило ли? Крови нигде не было, и камень лежал хоть на полпальца, но всё же поодаль. «Хранил Аойген остолопа…» – Речник покачал головой и шагнул к стонущему южанину.

– Расшибся? Встать попробуй, я придержу, – он протянул норцу руку. Тот неожиданно крепко сцапал его за запястье, второй ладонью до боли стиснул пальцы – и, вытаращив глаза, шарахнулся в сторону. Его ладонь дымилась. Фрисс потряс пальцами – ему померещилось, что он потрогал ледышку – и едва успел сжать онемевшую руку в кулак и выхватить меч.