Солнышкин у динозавра
Шрифт:
Но теперь всё было напрасно.
Все смотрели, как впереди ярко пылали цветы, играли в воздухе махаоны, качали верхушками пальмы, на одной из которых рубил орехи какой-то туземец. Среди пальм возвышалась, отсвечивая белизной, голова гигантского ящера. А перед островом выпускали фонтанчики два кита, кувыркались дельфины...
Мальчишки кричали:
— Смотрите, смотрите: на ките — человек!
Том втянул крепкий вкусный запах, Том
тоже посмотрел на китов и вдруг на удивление всем и самому
— Вижу! Есть! Вижу айсберг! В нём были люди!
Сидевший в баре Хапкинс, прыгнув через несколько ступенек, вылетел на палубу. Схватив бинокль и наведя на берег, он увидел мерцающий айсберг, наверху которого, бесспорно, просматривалась подтаявшая ниша от двух человек.
— Мистер Хапкинс! Мои сто тысяч долларов! — крикнул Том, протягивая ладошку.
— Что?! — спросил Хапкинс.
— Сто тысяч! — повторил Том. — Я ведь увидел эту льдину.
— Хм! Но я-то увидел её раньше! — хмыкнул Хапкинс.
— Вы отдыхали в баре, — невозмутимо заявил поварёнок.
— Я? Я, ожидая айсберг с родным дядей, спал?! Вы слышали эту наглость? — спросил он четырёх квадратных Джеков.
— Никогда! — вскричал один Джек.
Том хотел возразить, но на глазах у примолкшей от неожиданности толпы, играя мускулами, Джеки схватили мальчугана и потащили вниз по трапам.
А дальше произошло нечто вообще неожиданное.
Хапкинс навёл бинокль на берег и вдруг весь вытянулся, взмахнул руками и, закатив глаза, шлёпнулся на палубу: впереди в пальмовой юбочке совершенно живой и совершенно невредимый стоял его дядюшка,
благодаря чьей трагической смерти он стал президентом холодильной компании.
Хапкинс-младший готов был развернуть судно и скомандовать: «Полный назад!» — но было поздно.
Детвора уже съезжала по поручням на спину примчавшегося к борту Землячка, взрослые садились в боты и шлюпки. Люди торопились на остров. И только откуда-то из глубины теплохода всё ещё раздавался крик:
— Так нечестно, мистер Хапкинс! Мои сто тысяч, мистер Хапкинс! Мои сто тысяч!
ВСЁ ДЕЛО В САРДЕЛЬКАХ...
За какие-нибудь полчаса берег Тариоры уже гудел, как неожиданно вспыхнувший карнавал. Певчие птицы в пальмах обрадованно кричали и что-то высвистывали. Разговорившиеся попугаи выступали с приветственными речами, увидев внизу настоящую родню: «Джон Хапкинс» так и выплёскивал целые фейерверки разодетых туристов в красных, жёлтых, зелёных майках и разноцветных шапочках.
Одна за другой к острову торопились шлюпки, и пассажиры с детьми бежали занимать очередь к Землячку и Сынку. Казалось, все животные: и киты, и дельфины, и черепахи — сами старались изо всех сил угодить детям и радостно подставляли им
спины. Брызги и крики летели во все стороны.
Правда,
Любители кухни облепили Борщика, так что его колпак еле виднелся из жующей, чмокающей и охающей толпы. Казалось, что там начинают есть самого Борщика.
Многие туристы фотографировались в обнимку с пингвинами, некоторые пробовали взобраться на динозавра или сидели на его хвосте...
А часть серьёзных пассажиров: учёные, журналисты, редакторы «Котяры» и «Пёсика» — толпились возле айсберга, взмахивали руками и перебрасывались умными фразами:
— Десять лет в одной льдине!
— Да... Отличное название для мемуаров!
— Надо подать идею!
Кто-то щёлкал фотоаппаратом, корреспонденты готовились снимать телепередачу!
А главное, все с любопытством наблюдали, как с капитанского катера навстречу к проведшему десять лет в льдине Джону Хапкинсу протягивал руки румяный рыжеватый президент фирмы «Джон Хапкинс» Бобби Хапкинс-младший.
—Дядюшка, дорогой дядюшка! Вы ли это?
— Наверное, я! — иронично вздохнул Хапкинс, прижимая к бедру юбочку.
— Один?!
— Почему один? С мистером Стёпкой. — И Хапкинс-старший показал племяннику на приближающегося Стёпку, который показался Бобби Хапкинсу собственным отражением: такая же рыжая голова, плутоватые глаза. Правда, у мистера Стёпки нос смотрел немного вверх, а у племянника — вниз. Зато три золотых зуба сверкали посреди рта, совсем как его собственные!
— И десять лет там? — вздрогнув, спросил Хапкинс-младший.
— Все десять! — гордо сказал старший и тут, демонстрируя отличную память и острое зрение, спросил: — А это ты, Бобби?
Даже через десять лет трудно было не узнать в бойком молодом человеке маленького когда-то, деловитого Бобби, который наверняка стал уже Бобби Хапкинсом-младшим...
— И конечно, уже президент фирмы? — дополнил вопрос бывший президент.
— А откуда вы это знаете?! — ошарашенный Бобби широко раскрыл глаза, и все вокруг удивлённо примолкли.
Но дядюшка только пожал плечами: хватка племянника, который не упустил бы лакомый кусочек, в семье Хапкинсов вызывала уважение.
— И фирма — твоя?
Хапкинс-младший расцвёл и утвердительно всплеснул руками.
— И теплоход твой? — вздохнув, кивнул Хапкинс Джон в сторону «Джона Хапкинса».
— Мой! И ваш! — крикнул Бобби, чтобы все слышали и знали, что младший Хапкинс старшего не бросил, не вычеркнул, не забыл!
Тут живо защёлкали фотоаппараты, зажужжали телекамеры: все ждали, что дядюшка и племянник бросятся наконец в объятия друг друга.
Но старший Хапкинс глубоко вздохнул, а младший промолвил: