Соломенная собачка с петлей на шее
Шрифт:
Итак, наберемся мужества. Конечно, мне хочется о многом рассказать на этих страницах, есть искушение выплеснуть все разом, расплакаться и насладиться мимолетным освобождением от боли, очищением, но это уже не помогает, и мне хочется чего-то большего. Хочется распутать клубок. Я долго копил силы (хоть и не понимал этого), чтобы приступить к рассказу, и вот я накручиваю себя, возвращаясь к воспоминаниям, и вхожу в состояние того вечера, возвращаюсь к измышлениям, которые, в сущности, поверхностны и местами наивны (хоть я и считаю их верными до сих пор; верными для «старого я»). А теперь я возвращаюсь в тот дом…
Глеб включил телевизор и стал злобно бубнить что-то про Украину и педерастов из Европы и США, про эмигрантов
А вообще я давно заметил, что русскому человеку не обязательно, чтобы у него туалет был теплый и чистый, и чтобы еда была хорошего качества, и чтобы сосед не желал ему мучительной или скоропостижной смерти, главное – иметь врага. Остальное – второстепенно. Без теплого туалет русский человек прожить как-нибудь сможет, а без врага – никогда. Помрет со скуки. Чем еще себя развлекать? Это дух палачества. Палач для соседа и для друга. А иногда и для своей же семьи. Наверное, это и есть наша национальная идея, которую так трудно выразить. Гильотину должны были изобрести в России. Сталинские репрессии, если присмотреться, никогда не заканчивались, они у нас в крови. Это дух братоубийства! Физического, морального – не важно. Главное – заставить человека страдать и не останавливаться, чтобы не думать, не быть честным с самим собой. Главное – идти вперед и не оглядываться, не признавать ошибок. Даже у солдат расстройства психики выявляются по большей части не на войне, а когда они уже дома, в безопасности. Мы это интуитивно чувствуем, война не должна заканчиваться! Война каждый день! В магазине, в автобусе, на работе… Всегда на фронте (и заметьте, имеем право на сто граммов фронтовых). Всегда герои и патриоты! А на войне как на войне, и точка.
Ну а далее мы закончили ранний ужин и я пошел в свою комнату. Распаковал чемодан, уложил вещи в шкаф и решил включить ноутбук. Когда, включив его, я понял, что Wi-Fi здесь нет, то мне почему-то стало хорошо на душе, как будто я сумел убежать от мира и нашел укромный уголок, где меня никто не сможет достать. И даже неизвестность впереди не пугала меня. Мне было приятно лежать на толстом матрасе, который, как желе, подпрыгивал на пружинах кровати, когда я ворочался с бока на бок. Я чувствовал, что меня ожидает что-то интересное. Новый этап моей жизни… А ведь сегодня мне исполнилось тридцать.
Ночью, как и всегда, мне не спалось, хоть и очень хотелось. В полудреме я видел разные образы. Цветочки на обоях в свете луны превращались в птиц и лягушек. Экзотические насекомые медленно спускались с потолка, словно на невидимых нитях, искрились в воздухе. Кружка с водой, стоявшая на столике у кровати, начинала исчезать, когда я смотрел на нее дольше двух секунд. Она исчезала постепенно: вначале наполовину, плавно становясь прозрачной, а затем уже полностью. В какой-то момент кружке надоело исчезать, и теперь она превращалась в мышь, танцующую на задних лапках что-то вроде стриптиза. Только снимать ей было нечего.
Что ж, настал период приятных галлюцинаций. К нему я привык с детства, и он давно меня не пугает. Это уже самое обыкновенное развлечение, ведь всегда, если надоест, можно закрыть глаза, и все закончится. К сожалению, бывают и другие периоды… Благо я скептик по натуре, ведь если бы я верил в потустороннее, то уже, наверное,
В эту ночь все было почти спокойно: я не чувствовал, что смерть бродит рядом, не ощущал небытие, которое всегда застает врасплох. С двух до трех оно тут как тут, стоит только о нем позабыть. А потом является один из моих мертвецов… обычно двоюродный брат. От него даже спазмы в животе начинаются. Он настолько живой, что я боюсь к нему прикоснуться. А что если… и так далее. Но сегодня я помнил о небытии, держал его в своем сознании, и оно не могло меня мучить.
Я решил выйти и прогуляться, как делал это дома. Одевшись и тихонько проскользнув в сени – я не хотел, чтобы хозяева заметили меня и в чем-то заподозрили, – я стал напяливать свои ботинки. Уже у самых дверей я почувствовал, что нестерпимо хочу закурить. Слюна стала вязкой, губы начинали дрожать от предвкушения. И я понял, что у меня не хватит воли отказать себе в этом…
Вернувшись в гостиную, я в свете луны – а светила она ярко, зловеще ярко – разглядел на краю обеденного стола пачку «Примы» и дешевую прозрачную зажигалку. Вытянув две сигареты из пачки, я замер на мгновение в раздумье, а полминуты спустя уже стоял на крыльце и наслаждался луной и каждой затяжкой. Говорят, на луне живет Каин.
Холод был бы нестерпим, если бы не дрожь, пробегающая по телу от сигареты. И я стал наслаждаться морозом, хоть всегда и ненавидел зиму.
В окне сарайчика, что метрах в тридцати от дома, я увидел тусклый мерцающий свет. Я закурил вторую сигарету и стал тихонько – стараясь не слишком скрипеть подошвой по снегу – пробираться к этому сарайчику. Дрожь от сигареты сливалась с дрожью от холода, и вместе они перемешивались с предчувствием чего-то необычного. Это был настоящий коктейль родственных ощущений. Мне было хорошо.
Подойдя ближе, я услышал, что внутри кто-то есть. Скрипнула половица, что-то тяжелое передвинули сразу за дверью.
– Привет! – воскликнул я приглушенным голосом.
В ответ я ничего не услышал, звуки прекратились, и я повторил:
– Привет! Мне не спится, я вышел выкурить сигарету. У вас все в порядке? Глеб, это вы?
И снова никто не ответил.
– Я зайду, вы не против?
Но в этот момент дверь распахнулась и ударила меня прямо в лоб. Я упал и успел только услышать, как кто-то очень быстро удаляется по снегу. Когда я встал и ощупал свое лицо – крови как будто бы не было, – моего обидчика как не бывало. Я стал искать сигарету, которая черт знает куда улетела, когда я падал в снег – падал нелепо, как падали люди в немом кино. Сигарету я не нашел и жутко раздраженный решил зайти в сарай и посмотреть, что там вообще творится. Может, это был вор, а я его спугнул. Если так – мне повезло, что у него не было оружия. Ведь каким простаком надо быть, чтобы вот так погибнуть. Нет-нет, это все вполне в моем стиле. Этого-то и стоит остерегаться – своей неуклюжести.
В сарае горела свеча, по стенам были выставлены всякие лопаты, грабли, тяпки… Был грязный стол с рассыпанными на нем гвоздями и шурупами, тяжелая деревянная табуретка примерно посередине сарая. Под потолком болталась петля… Черт! Да я же только что помешал кому-то свести счеты с жизнью! Я усмехнулся: не зря я сегодня держал смерть в уме. С минуту посмотрев на петлю, я решил вернуться в дом и попытаться уснуть.
Утром мы завтракали омлетом с жареным луком, оладьями и бутербродами с колбасой. Я пил кофе и курил «Приму» без фильтра: на этот раз я честно попросил сигаретку. Всего одна ночь, и я посмотрел на этих людей другими глазами. Еще вчера, если начистоту, я думал, что уже послезавтра буду в Петербурге. А теперь мне было хорошо и спокойно в этой светлой гостиной. Глеб курил и читал газету, Татьяна смотрела телевизор, и только Лиза не собиралась вставать в субботу пораньше.