Соломка и Зверь
Шрифт:
Её личный кошмар собственной персоной.
Прилипчивый извращенец.
В дорогом пальто, причесанный, стриженый, даже не скажешь, что может выглядеть так дико, как тогда, в бункере, то есть что может превратиться в Зверя в прямом смысле этого слова.
Сейчас от него даже пахло одеколоном.
Подумать только, да у него даже свой собственный адвокат есть!
Соломка с усилием отвернулась.
— Ты плачешь? — раздалось сверху и теплый воздух коснулся ушной раковины.
Пришёл издеваться, сукин сын. Если бы Соломка хоть на секунду поверила, что способна победить модифицированного
Может, от моральных измывательств он желает перейти к физическим?
А вот Соломка всегда предпочитала моральные атаки, они по крайней мере не так болезненны.
— Да. Моя жизнь разрушена, идти некуда. Ты должен быть доволен и горд собой. Победил девчонку, которую некому защитить. Пнул дворняжку. Молодец просто! Настоящий мужик! Осталось только собрать друзей и отметить сию сокрушительную победу над злейшим врагом.
— Разве мы переходили на «ты»? Почему ты так ко мне обращаешься?
Соломка шмыгнула носом и устало ответила:
— Не желаю больше к тебе обращаться. Ни на «Ты», ни на «Вы».
Она распахнула дверь и вошла в квартиру, которая больше не её дом. Привычно потянулась закрыть дверь, когда поняла, что и этого ей не позволят. Судья сказала, что Гнат получает права на квартиру прямо сейчас, включая всё находящееся в ней имущество, так что убираться прочь он не собирается, и прогнать его шансов нет. Соломка сомневалась, что ему действительно нужно что-то из находящихся внутри вещей, зато ни секунды не сомневалась, что Зверь не даст ей взять ни одной лишней вещички. Ни единой.
Прямо на пороге накатил новый приступ слез, Соломка быстро сбросила пальто, правда, когда вешала на вешалку, оно соскользнула на пол, но поднимать уже не было времени, так что она повернулась спиной и просто ушла в ванную.
Она слышала, как захлопывается входная дверь. Стены тонкие, когда соседи ругаются, даже слова удаётся разобрать.
Потом включила воду, чтобы не слышать, как по квартире бродит чужак. Суёт, поди, свой носище в каждый угол и презрительно морщится.
До дрожи хотелось его возненавидеть, но не тут-то было. Ненависть таяла ещё на подходе, как айсберг, который откололся, веся тысячу тонн, но пока доплыл до теплых стран, начисто растаял. Как было бы проще, закипи Соломка так же сильно, как Зверь, заразись силой его ненависти. Он оставил её без дома, отобрал всё имущество и даже лишил будущего — но Соломка вместо ненависти испытывала иррациональную жалость. И даже некое сочувствие, ведь по сути все они жертвы одного страха — колонизаторов. Повернись всё чуть иначе — сейчас никто из них бы не жил на белом свете.
В общем, ненависти не было.
Время шло и нельзя было сидеть в ванной всю ночь. Нужно собрать вещи, а утром уйти. Представлять, что ещё два дня придётся находиться в квартире, когда Зверь ошивается поблизости, было крайне неприятно.
Надо уходить.
Куда? Хороший вопрос, вот над чем нужно думать, а не жалеть себя, в сотый раз обливаясь горючими слезами! Жалость ей сейчас ничем не поможет.
Соломка умылась, расчесалась и решительно вышла из ванной.
В гостиной, которая напротив коридорчика, соединяющего прихожую и кухню, Гната не было. Неужели он в ее спальне? Эта мысль
Меланья бросилась в спальню — крошечная комнатка была пуста.
На кухне?
Вот пусть там и сидит!
С чего начать сборы? Уже темнеет, но до того как лечь спать, нужно разобраться одежду и решить, что брать, что оставить тут — пусть подавится! Но сначала переодеться, в джинсах дома неудобно, она вообще сильно уставала от уличной одежды.
Соломка достала домашние штаны и футболку, которую ещё мама покупала, подумала, не уйти ли переодеваться обратно в ванну, но не стала. Просто затворила дверь в спальню — хлипкая фанера еле закрылась, потому что сразу и не вспомнить, сколько времени запираться в комнате не было необходимости — и придвинула стул, подперев ручку.
Потом переоделась. У двери висело узкое зеркало, Соломка по привычке взглянула на себя — бледная, хмурая, волосы лучше бы собрать в хвост. Тени вокруг глаз от долгих слёз, да ещё и целый день не ела. Поэтому и тощая, ключицы выпирают. Тонкая футболка растянута по краям, ей всегда так нравилось, хотя мама говорила, некрасиво, неаккуратно. Зато удивительно удобно, да и дом, в общем-то для того и предназначен, чтобы ходить по нему как тебе угодно.
Дверь хотелось оставить закрытой, но Соломка не желала, чтобы Зверь лишний раз ткнул в этот факт пальцем, приказывая открыть. С него станется. Да и хлипкая она совсем, Гнат проткнёт фанеру одним пальцем и вряд ли при этом вспотеет.
Она убрала стул и открыла дверь. Переоделась спокойно — и ладно.
Теперь вещи.
Сумка есть, лежит под кроватью. Не очень большая, но в общем-то и уносить особо нечего.
Боже, не может быть, чтобы это происходило в реальности — не может быть, чтобы она действительно собирала вещи, планируя навсегда отсюда уйти. Переступить порог и больше никогда не вернуться.
Нет, об этом думать нельзя, свихнешься.
Соломка сильно прижала ладони к глазам, так что даже стало больно. И решительно вздохнула. Спокойно. Всё получится.
А когда оторвала ладони — Зверь стоял на пороге комнаты, свысока оглядывая спальню, где кроме кровати, стула и узкого шкафа ничего не было. Смотрел так, будто газету читал — скучно, скучно, неинтересно.
Соломка отвернулась и постаралась сконцентрироваться на вещах.
— На твоей кухне нет еды.
Ещё бы… А он что думал, она ждала тирана, как дорогого гостя и сутки выготовляла деликатесы да семейные блюда?
Говорить с ним не хотелось, но про себя Соломка возмутилась. Пожрать сюда что ли пришёл?
— Ты, оказывается, паршивая хозяйка.
«А ты видимо можешь на бюджет в пять рублей закатить королевский банкет на сто персон, — мысленно ответила Соломка. — Индюк надутый».
Как ни странно, полегчало. Какое ей дело, что думает этот повернутый чувак об её женских качествах? С какой стати она должна играть перед ним хорошую хозяйку? Вы нас из дома прочь, а мы вам в ножки кланяться?
Да не пошел бы ты?
Неожиданно сердце быстро застучало. Судя по происходящему, этот… Зверь с удовольствием выслушал бы извинения и мольбы. Он бы ими наслаждался…