Соломка и Зверь
Шрифт:
— Я…
— Я пригласил — я оплачиваю счет. Всё честно. Идёмте.
Незнакомец оказался такой деятельный, что Соломка и моргнуть не успела, как уже сидела в кафе, перед ней стоял кофейный заковыристый коктейль, а рядом на блюдце — свежайшие пирожные трёх видов.
— Теперь поговорим.
Тартуга мгновенно затормозил.
— Просто выслушайте меня и отнеситесь к происходящему крайне серьёзно. Итак, недавно вы пересеклись с одним из моих друзей. Теперь у нас проблемы.
— У вас? Я думала, проблемы у меня. А у вас какие?
— Ну как же… вы обратились с жалобой на неправомерные
Соломка вздохнула. В общем-то она не собиралась раздувать скандал, но пока не знала, действительно ли всё стало хуже или шансы есть.
— Я осталась на улице. Не думаю, что судьба вашего друга меня волнует больше моей собственной. Вы предлагаете заткнуться, заползти в подвал и тихо скулить? Пожертвовать собой ради вашего этого дикаря? Я что, похожа на дурочку?
Глаза Тартуги сверкнули как-то слишком восторженно.
— Справедливо. И всё же позвольте, Меланья, я кое-что вам расскажу. Однажды… Нет, не так. Мы очень аккуратно храним нашу человечность, потому что только благодаря ей мы все ещё люди, а не бегаем на четырех лапах. Мы выжили и отстояли свою свободу именно потому, что собрали в себе человека, берегли каждую его каплю, и собрав достаточно, сделали рывок, захватив власть над колонизаторами. Но вот что каждый из нас прекрасно понял в процессе — любой мир лучше войны. А вот этот ваш Комитет по связям считает, что можно и повоевать, если в результате нас посадить на поводок, как собак. Но это невозможно, Меланья, мы никогда не будем слушать решений комитета, ограничивающего нашу свободу. Мы просто пытаемся соблюдать баланс. Так случилось, что мы должны сосуществовать вместе — люди и наше племя. Никуда от этого не деться — ни нам, ни вам. Поэтому проблему возникшую по вине твоей жалобы нужно решать. Понимаешь, Меланья… ничего, что я на «ты»? Возраст позволяет. Так вот… мы выиграли одну войну, выиграем и вторую. В случае чего.
В груди похолодело. Он сказал так просто… так весомо — ни капли сомнений. Он верит в то, что говорит. И действительно, раз звери смогли уничтожить захватчиков, обладающих огромным научным и военным потенциалом, то и с малоразвитым человечеством как-нибудь справятся.
— Вы мне угрожаете?
— Не расстраивай меня, — он слегка сморщился. — Какая это угроза? Я говорю, что мы хотим мира. Любого мира. Но… не в ущерб своим интересам. А некоторые из вашего комитета, ослепленные… не знаю чем, то ли властью, то ли дуростью, думают, что стоит найти повод и они заставят нас прыгать по их свистку. И вот вы им приносите причину на блюдечке.
— Не понимаю. На меня напали, я ищу выход… Логично. Так чего вы от меня хотите?
— Вам с Гнатом нужно помириться… Ведь несмотря на ваши разногласия действовал он всегда в рамках закона. Разве он тебя хоть пальцем тронул?
Тронул? Нет… Соломка поняла, что не знает его прикосновений — ни грубых, ни ласковых.
— Нет.
— Он никогда не ударил бы женщину, даже… Прости.
— Чего уж там, договаривайте.
— Даже если уверен, что люто
— По сути, да, — сухо ответила Соломка.
— Тогда предлагаю перемирие. На условиях взаимовыгодных для всех, разумеется.
Да, эта уверенность Тартуги в слегка неадекватном поведении комитета, а также в своих силах настораживала и поражала. Соломка никогда не встречалась с полными и безусловными чувствами, разве что исключая мамину любовь, а тут… Такая уверенность в своём праве, даже жутковато.
— И что я должна сделать?
— Ты встретишься с Гнатом в неофициальной обстановке, думаю, сегодня вечером, откладывать ни к чему, вы поужинаете в каком-нибудь людном ресторане под прицелом как можно большего количества камер и покажете тем самым, что все разногласия решены, что личной вражды между вами нет. А если и есть, то не такая, что стоит раздувать какой-либо скандал в духе Комитета. Не за просто так, естественно, в обмен я возьму на себя решение твоих проблем.
Соломка подумала.
— Какой вы быстрый. Дайте сообразить. Почему вы не давали повесить мне трубку?
— Если бы они позвонили первыми, то взяли бы тебя в оборот и не знаю, чем бы тогда закончилось. Думаю, для начала нам не дали бы встретиться.
— Кто?
— Представители комитета, конечно же. Разве ты не понимаешь, с кем связалась?
Хороший вопрос.
— А с кем я связалась? По-моему, с теми, кто может мне помочь и защитить.
Прозвучало агрессивно. Тартуга медленно кивнул:
— Можете выслушать и их предложение. Потом выберете более подходящее, всё честно.
— Может, я так и сделаю!
— Ок. Держите.
И он спокойно вытащил из кармана… её телефон. Соломка смотрела круглыми глазами, не представляя, как и когда он его вытащил.
— Прошу прощения, это чтобы нашему разговору не мешали раньше времени.
Она взяла телефон, включила громкость — и тот мгновенно затрезвонил, будто только того и ждал.
— Да, — ответила Соломка, косясь на Тартугу.
— Добрый день. Это Меланья Соломенная?
— Да. Добрый.
— Вас беспокоит секретарь Комитета по связям. Вы должны приехать к нам в офис к трем.
— Должна?
Брови полезли на затылок. Тон секретаря был чисто секретарским — беспрекословным.
— Ну да. Вы же звонили с просьбой о помощи? Давайте быстрее вспоминайте, работа сама не делается.
Как-то странно выглядело, несерьезно, как отписка или отзвон — сами звонили? Тогда сами приезжайте, не приедете, нам только лучше, делать ничего не нужно.
— Спасибо, но звонок был ошибкой. Я не приеду. Всего хорошего.
— Видите, — сказала она Тартуге, как только нажала отбой. — Уже всё. Ничего они от меня не хотели. Им даже проще, что я передумала, не нужно утруждаться расследованием. Так что и с Гнатом не нужно ужинать.
Тартуга покачал головой.
— Вы молоды и наивны. Так просто произошедший конфликт не замнёшь.
— Пожалуйста, не нужно снисходительного тона, — скривилась она. — Что вы знаете о моей жизни? Наивности в ней точно не осталось. Просто оставьте меня в покое!