Соломка и Зверь
Шрифт:
— Это твой рабочий контракт.
Соломка схватила лист и стала читать. Тартуга не врал — контракт, зарегистрирован вчерашним числом. Её фамилия и дата рождения, его фамилия… от лица племени, паспортные данные, номера счетов, печати. Оно было настоящим.
— Я объясню, — заговорил Тартуга и звучало устало. — Тебе придётся стать нашим другом. Работать на нас. Жить с нами. Практически породниться. Возможно, стать нашей сестрой.
— Я вроде не соглашалась ни на что подобное, — удалось выдавить Соломке.
— Ты подписала согласие в машине по дороге сюда.
Это когда ей сказали,
— Дослушай до конца, потом сделаешь выводы. Теперь уже поздно менять решение, как видишь, контракт существует. За отказ от него такая неустойка, что тебе не потянуть. А когда ты подумаешь над моим предложением, поймёшь, что оно для тебя тоже весьма выгодно. Тебе выделено жильё на территории нашего посёлка. Племя заплатило за обучение. Тебе назначат достаточную сумму в виде заработной платы, сферу деятельности и график позже определим. В твои обязанности входит только необходимость жить тут, а не в городе, работать на нас и спокойно общаться с Гнатом.
— С ним? Вы, правда, думаете, что мы с ним вообще можем общаться?
— Меланья, скажи правду, он тебе нравится? Как человек, в смысле?
Соломка открыла рот, но не нашла, что ответить.
— Просто представь, что он рядом — такой, каким был на экране. И что он ведёт себя, как человек на экране. Ты смогла бы с ним сработаться?
— Он меня ненавидит, — прошептала Соломка, опуская глаза. Но ответить было нечего — эта сносящая крышу слабость, возникающая при каждой встрече со зверем, однозначно имела отношение к физиологии. К чувствам. Так что сработаться — самое малое, что она смогла бы, будь такой шанс.
Именно так и ощущается влечение? Его зарождение? Интерес, который поднял голову при виде мужчины, затронувшего нечто большее, чем глаза? Коснувшегося души?
Может, так и было.
Только что это меняет?
— У меня плохо укладывается в голове, — призналась Соломка.
— Я показал тебе Гната, чтобы ты увидела, какой он на самом деле. Ты подумай несколько дней и реши — нравится ли он тебе, вернее, нравится ли настолько, чтобы попытаться перешагнуть через твоего отца. Чтобы хотя бы подружиться.
— С ним? — неизвестно что трепетало в сердце — страх или всё-таки слабая надежда на чудо?
— Да.
— Он не сможет со мной подружиться! Он, не я!
— Давай проверим?
— Но я… а если он однажды на меня набросится?
— Меланья, он и пальцем тебя не тронет. Ты что?
— Это вы так говорите! Я находилась вчера в ресторане и видела, на что способен его зверь. Что если он впадёт в ярость и убьёт меня? Покалечит? Обо мне некому беспокоится, кроме меня самой!
— Слушай. Смотри на меня внимательно. Обещаю — если он посмеет тебя тронуть, я лично его пристрелю. Клянусь свободным выбором!
Возмущенная Соломка замерла от неожиданности. Свободный выбор — единственное, что ценило Племя, когда-то вырывавшее свою свободу силой, выгрызавшее её из лап захватчиков зубами. Каждый знал — клятва свободой никогда не нарушается.
Тартуга кивнул, убедившись, что она действительно впечатлена.
— Теперь ты понимаешь, насколько я в нём уверен? Он один из двоих моих лучших друзей. Сейчас ему нужна помощь.
— Но я…
Тартуга резко перевел взгляд на часы.
— К сожалению, сейчас я больше не могу с тобой говорить, мне пора уезжать на встречу. Пойдём, я отведу тебя домой, это недалеко. Вечером пришлю кого-нибудь решить мелкие бытовые проблемы.
Соломка вскочила, машинально провела руками по бокам в поисках кармана — пусто. Действительно, на ней же вчерашнее платье, а где, кстати, всё остальное?
— А где мои вещи? — Вчера при ней была сумка с телефоном. А сейчас уже надо бы позвонить Трое, но телефона и след простыл. Да и вещи, которые пришлось снять чтобы надеть платье слишком дорого достались, чтобы бросить их неведомо где.
— Твои вещи должны лежать дома. Ну, пошли.
Дома? То есть у неё на самом деле теперь есть какой-то дом?
Соломка молча поплелась за ним следом, переваривая услышанное. В коридоре ей на плечи накинули её пальто — видимо, кто-то позаботился забрать из ресторана верхнюю одежду, о которой в памяти на фоне вчерашних событий сведений не сохранилось. Разве она не в платье ехала? Ладно, к счастью, вчера кто-то решил за неё, спасибо этому человеку. Или зверю? В общем, спасибо ему.
На улице первым делом показалось, что они с Тартугой оказались в обычном пригороде — по левую сторону сплошной линией шли соединенные друг с другом таунхаусы бледно-серого, розового и сиреневого цветов, по правую — такие же, но зеленые, бежевые и желтые. У каждой двери — небольшой дворик. И хотя улица выглядела довольно пусто, несколько человек по дороге им всё же попалось. Соломке было не до изучения окружающих, учитывая новости, так что она не заметила повышенного интереса к своей персоне. А вот Тартуга заметил — и взглядом разгонял любопытствующих так быстро, чтобы подойти ближе даже не смели.
Дома через три Соломка вздрогнула от прозвучавшего детского смеха и оглянувшись, увидела крохотную девочку в нарядном расклешенном пальто, которая сидела на лавке на покрывале, а двое мальчишек рядом с ней играли в мяч.
Почему-то она жутко удивилась, хотя что удивительного может быть в том, что на улице дети и что они смеются и бегают?
Или каких детей она думала увидеть? Конуру и щенков, посаженных на цепь?
Еле отведя взгляд от детей, Соломка снова побрела за Тартугой, ступая практически след в след. Тот пытался было притормозить, чтобы они оказались вровень и пошли рядом, но Соломка отстала и вернулась ему за спину. Ей нужно было подумать без свидетелей.
Вернее, ей нужно было прийти в себя.
Однако как водится, прийти в себя она толком не успела, потому что Тартуга резко свернул к крыльцу очередного таунхауса, и ей захотелось немедленно остановиться и попятиться обратно. Дом — это перебор, верно? Ей должны были предложить работу уборщицы и каморку под лестницей.
Так откуда такое великодушие?
— Заходи, — сказал тот, не оборачиваясь. — Номер сто двадцать три, не запутаешься.
Дверь оказалась не заперта — за ней — полумрак. Свет никто не включал, Тартуга закрыл дверь и уверенно свернул направо, а слева виднелась лестница, ведущая на второй этаж.