Соломка и Зверь
Шрифт:
Гнат молчал.
— Вот… — она сунула в лоток ложку и с удовольствием принялась смешивать кашу с подливкой, превращая в однородную массу. — Он классный, точно тебе говорю! Я сделаю так, чтобы он бросил свою метёлку, и тогда уж своего не упущу!
Гнат встал и деревянными шагами направился к выходу.
— Жду не дождусь этого светлого момента! — крикнула Меланья ему в след.
Дверь хлопнула.
Ну вот, снова в одиночестве. Однако аппетит никуда не делся, поэтому Соломка набила желудок под завязку и снова легла спать. Вечером приходили Каспи с Троей, правда, быстро ушли,
Заходила и Ванилия, рассказывала что-то своим таинственным голосом, получилась отличная колыбельная. Ещё через день Соломка выздоровела и жизнь вернулась на круги своя.
Кроме одного. Из головы не желали выходить слова Озали о том, что Соломке нужно к ней прийти. О том, что Гнат плохо выглядит и с этим нужно что-то решать.
Почему я? — сердилась Соломка в ответ на всплывающие мысли-напоминания. Но мысли не отставали. Так вышло, что ты, твердил внутренний голос. Так случается, вне зависимости, хорошо это или плохо, нравится тебе или нет. Почему я должна решать за взрослого и здорового мужчину? — снова спорила она. Так бывает, спокойно отвечало подсознание.
Ну нет, тогда говорила она, нет — и точка!
Однако через несколько дней Соломка всё-таки не выдержала и после работы (то есть после обеда) пошла на приём к Озали, которая держала врачебный кабинет в одном из зданий в центре Ленсуазы.
В небольшой круглой приёмной с сиреневыми стенами было пусто, видимо, в округе никто не болел.
Это не могло не радовать. Да, кстати, а какой Озали врач? Может, вообще психиатр? Забавно было бы…
Ну хватит, пришла, значит, займись делом, призвала к порядку рациональная часть сознания, и Соломка постучала в дверь единственного кабинета.
Озали не удивилась её приходу.
— Добрый день.
Соломка остановилась, едва войдя, потому что только сейчас уразумела — она понятия не имеет, что говорить, учитывая решение не взваливать на себя ответственность за происходящее с упрямым Гнатом, и вообще…
— Присаживайся. Ты в порядке?
— Да, я здорова.
Соломка выбрала один из двух стульев у стены, подальше от врача. Стены были оливкового цвета, считается, что он нейтральный, но именно сейчас среди таких стен стало неуютно — как будто на территории враждебной военной базы находишься.
Хозяйка кабинета немного помолчала, но вернулась за свой стол, не пытаясь подойти ближе.
— Думаю, мы обе понимаем, зачем ты пришла, — сказала она, наконец, устав вертеть в пальцах серебристую ручку и ждать, пока гостья заговорит.
— Да? А я вот не уверена.
— Не надо лукавить. Я могла бы вести тебя дальше, не давая вникнуть в происходящее, ты бы позволила, хотя подсознательно понимала бы, к чему всё придёт. И не противилась бы. Но нет, мы, Племя, считаем, что человек должен отдавать себе отчёт в своих решениях. Осознанно делать выбор, влияющий на дальнейшую жизнь. Ты не должна закрывать глаза и думать, будто не понимаешь, что делаешь. Будто ты ни при чём, а всё подстроил кто-то другой. Будто ты жертва. Будто не понимаешь, чего хочешь. Нет, так не пойдёт, поэтому вначале тебе придётся признаться и мне, и себе самой. Ты хочешь Гната?
Соломка
— И что, если да? — допустила она вероятность, хотя половина души отчаянно противилась, а вторая, наоборот, сжималась в сладкой истоме.
— Тогда я помогу.
— С чем? Как можно помочь тому, кто не хочет помощи?
— Очень даже можно.
— Ты сама сказала — человек должен отдавать себе отчёт в том, что он хочет. Даже если я… если я признаюсь, чего хочу, Гнат не признает никогда.
— Думаю, я знаю способ.
— Правда?
— Вопрос в том, рискнёшь ли ты сделать, что нужно.
Звучало как-то настораживающе.
Соломка замялась. Рискнуть — значит, сделать что-то такое, чего она делать не привыкла, верно? Возможно, что-то вне морали и общественного мнения? Переступить через себя. Стоит ли оно того?
Озали вдруг стиснула руки, её лицо изменилось, словно наружу полезла изменённая нечеловеческая сущность.
— Если ты не готова рискнуть, вставай и уходи! Трусость недостойна такого мужчины, как Гнат! Нашим мужчинам нужны женщины, которые готовы ради них на всё — как и они сами. А дешёвого внимания у них хоть пруд пруди!
Вместо того чтобы разозлиться, Соломка внезапно почувствовала усталость.
— Я не понимаю, почему вы все на меня давите, — прошептала она, не поднимая глаз. — У меня и парня-то никогда не было, о племени я ничего толком не знаю, но все как будто считают, что все проблемы для меня решить — раз плюнуть. Что именно я должна что-то делать с Гнатом, хотя он вроде старше и он мужчина. Это несправедливо.
Озали медленно выдохнула.
— Хорошо. Я тебя услышала. Значит, мы поступим следующим образом — если ты готова рискнуть, чтобы добиться того, чего хочешь, в пятницу вечером я жду тебя по этому адресу, — она написала записку и подтолкнула в сторону Соломки. — В одиннадцать часов.
— В одиннадцать? — Соломка в такое время спать уже ложилась.
— Да. А до пятницы думай, нужен ли тебе Гнат. Не тот, какой он сейчас — озлобленный и слабый, а тот, кем он станет, когда смириться с выбором своего сердца — одним из лучших представителей Племени. Не рискнёшь — твои проблемы. Думаю, потом больше тебя никто не будет трогать. Иди.
— До свидания.
— Надеюсь, что до свидания, — улыбнулась Озали, но настолько грустно, что так и тянуло отвести глаза. — Очень надеюсь.
* * *
Доклад Тартуге преподнесли словесный, объяснив, что так надёжнее. Гадуку, впрочем, не было необходимости давать объяснения — он, пожалуй, лучше всех в Племени представлял нависшие над ними опасность. Первое время, когда звери расслабились, глотнув свободы, это нежелания Гадука прощаться со своей паранойей жутко раздражало, однако сейчас Тартуга был вынужден признать, что тот ждал нападок не зря. Не зря хранил себя в форме — пригодилось. И сейчас не вошёл, а скорее, пробрался в кабинет, не здороваясь и первым делом изучив каждый закоулок, хотя это смотрелось довольно смешно.