Солона ты, земля!
Шрифт:
К Павловску подошли в полночь. На опушке бора Коляда собрал командиров.
— Слухать старательно и исполнять досконально, — приказал он. — Наступать будемо не на рассвете, а зараз. Комиссар кажеть, люды продроглы, та и сам бачу — у хату надо. А стало быть, к рассвету цю операцию закончить. Головным идет батальон Лынника. Слухай сюды, Кузьма. Поведешь своих орлов прямиком на демидовский — или якой он тут був — завод. Речушка там не дуже глубокая, перейдете вброд — все одно уси промоклы. Будешь идты, поглядай на мэнэ. Як тильки ракету пущу, зразу — на «Ура». Левым флангом у Лынника будет Неборак. Понял, Сашко? Ты идешь по левой кромке села. Старайся,
— Так точно, Федор Ефимович.
— Поняли.
— Як, Аркадий Николаевич, думаешь, начнем?
— По-моему, можно начинать… Только смотрите, товарищи, людей берегите.
— Знамо дело.
— Зря-то чего лезть.
— Ну, началы! — сказал Коляда. — По местам!
Но не успели батальоны принять боевой порядок, как около ближних изб впереди батальона Линника грохнул взрыв.
— Шо за чертовщина! — вскинул голову Коляда. — Васюха! Мигом узнать!
Но узнавать было поздно. Через две-три минуты в ответ на гранатный взрыв раздался выстрел, другой, третий… Противника застать спящим не удалось. Батальоны, на ходу разворачивались в цепь, устремились в село. Выстрелы гремели со всех сторон, учащаясь с каждой минутой, постепенно переходя в сплошной гул. Винтовочную стрельбу покрывал резкий грохот станковых пулеметов. Бой разгорался. Данилов, стоявший рядом с командиром полка, видел, как Коляда с трудом держал себя, чтобы не ускакать в самую гущу схватки. Он несколько раз порывался огреть коня плетью, но, встретив цепкий взгляд комиссара, опускал руку.
Батальон Линника, дойдя до развалин бывшего сереброплавильного завода, залег под огнем двух пулеметов, установленных на песчаном бугре около церкви. Медленно, продвигался и первый батальон. Хотя он и занял плотину, но фланговым огнем помочь Линнику не мог из-за строений, тянувшихся вдоль берега Касмалы. Момент наступал критический. Коляда одного за другим слал связных к батальону Неборака, обходившему село с севера, торопил его.
К Коляде подскакал его вестовой Василий Егоров.
— Товарищ командир полка, — обратился он, — взрыв получился потому, что у Чайникова, когда они возвращались с разведки, взорвалась нечаянно граната.
— Башку звернуть, як куренку, за таку нечаянность, — пробурчал Коляда.
Данилов сухо сказал:
— После боя провести следствие и выяснить, случайно это или не случайно. А то что-то подозрительно много случайностей у этого Чайникова: Белоножкина убили в его взводе, переодетый поручик оказался резведчиком у него, и теперь граната взорвалась в самый… ну, неподходящий момент опять-таки у него. Не слишком ли много…
— Вот возьмем Павловск, я з ним утром разберусь… Но якого же дьявола Неборак не вступае!
Данилов прислушивался к все более накаляющемуся грохоту боя.
— По-моему, резерв надо вводить, — сказал он Федору. — Давай я поведу.
Коляда всматривался в пульсирующее зарево винтовочных вспышек. Молчал. Он был очень напряжен, хотя и старался не показать этого. Данилов видел, как судорожно двигался кадык на вытянутой шее, как Федор поминутно дергал поводья, сжимал и разжимал плеть в руке.
Несмотря
— Ось зараз можно выводить резерв, — ответил Коляда, — Тико поведу его я сам. А ты, Аркадий Николаевич, оставайся тут и руководи цим дилом.
— Мне кажется, что руководить боем должен командир полка, а не комиссар, — заметил сердито Данилов. — Тебе пора уж бросать ухарство. Сколько мы об этом говорили…
Коляда повернулся к Данилову, долго смотрел на него — видно, в душе у него шла борьба. Потом он глотнул слюну, вздохнул:
— Ох, до чего ж ты, Аркадий Николаевич… правильный человек! Хиба ж можно быть таким усю жизнь…
Резервный батальон сильно помог Линнику. Но перелома в ходе боя все-таки не сделал. Уланы дрогнули лишь тогда, когда Иван Тищенко ударил им в тыл. Однако сопротивление было по-прежнему яростным — отступать им было некуда, а сдаваться они не хотели, видимо, решили держаться до последнего.
Небо начало сереть, дождь, моросивший всю ночь, перестал. В утренней дымке начали выделяться улицы, отдельные Дома. Партизаны теснили улан со всех сторон. Бой только начал разгораться.
С той и с другой стороны все резервы были пущены в ход. Федор удивлялся такому небывало яростному сопротивлению белых. Словно разгадав мысли командира полка, Иван Буйлов вслух предположил:
— Не иначе, как ждут подкрепления откуда-то, потому и стоят из последних сил.
Связные то и дело докладывали о ходе боя, хотя о незначительных, но упорных продвижениях батальонов. Улан уже прижимали к центральным улицам, к церкви.
— Иван, — подозвал Федор своего начальника штаба, — скачи в первый батальон. Якого черта воны там разлеглись на плотине. Поднимай его и наступай по берегу… Шось не нравится мэни такий бой.
Буйлов ускакал. Вскоре на правом фланге со стороны плотины послышалось громкое «Ура».
Светало. Теперь с бугра Коляда сам видел место боя, видел позиции своих батальонов и противника. Он беспрестанно гонял связных, перебрасывая роты с одного участка на другой. Улан настойчиво оттесняли к церкви. Казалось, не хватало еще небольшого усилия, чтобы зажать их окончательно. В это время на храпящей лошади, сплошь покрытой пеной, подскакал партизан.
Перед самым командиром полка он осадил ее. Лошадь зашаталась и грохнулась оземь.
— Загнал ведь, — с укором сказал Егоров. — Пристрели, чего она будет мучиться.
Но партизану не до этого было. Вытаращенными глазами он уставился на Коляду.
— Товарищ командир полка! Тищенко прислал. Около Шахов из Барнаула идут войска. Должно, на подкрепление этим.
— Много?
— Должно, около батальона, как не больше.
Медлить было нельзя. Нельзя пропустить это подкрепление в Павловск. А задержать его Тищенко не сможет. Вот что наделала не вовремя взорвавшаяся граната! Коляда лихорадочно искал выход. Не только ни одного батальона — ни одной роты, ни одного взвода снимать из Павловска нельзя. Снять — значит, ослабить тиски на горле улан, дать возможность дохнуть им разок. А если дохнут, то тогда не справишься с ними. Неужели безвыходное положение? Неужели перед самой победой придется отступить? Нет. Безвыходных положений не бывает. Но где, где этот выход? Скорее! Надо скорее… И вдруг — вот он, выход!..