Солона ты, земля!
Шрифт:
— Но ведь когда-то же кому-то это делать надо! — возразил Юрий. В то же время он чувствовал, что Новокшонов или не понял статьи, или умышленно уводит его в разговоре от главного. Ведь главное там выражено очень четко: за тремя передовыми колхозами райком укрывает полсотни дышащих на ладан хозяйств. А смена посевных культур и перевод некоторых колхозов из полеводческих в животноводческие и укрупнение хозяйств — это лишь предложения автора по подъему отстающих. Предложения могут быть и другими, их надо обсудить, может быть, появятся
— У тебя в статье проглядывает другой вопрос, — продолжал наседать на него Новокшонов. — Ты против планирования сверху. Правда, ты не говоришь этого прямо, но к этому сводишь свои мысли. А ты знаешь, что значит пустить на самотек планирование? Кульгузкин захочет сеять подсолнечник и торговать им, как базарная бабка, на рынке. Шмырев разведет только свиней потому, что у него жена хохлушка и любит сало. А Чикарев свеклу будет сажать и самогон варить из нее — он же в войну сажал специально для самогонки, опыт уже имеет. Видал, куда это ведет? Это ведет к кулацким методам. Ты этого тоже не написал. Но в мыслях ты держишь это. Тайно даже от самого себя.
Юрий пытался возразить, но Новокшонов перебил его.
— Я знал одного старого большевика, который еще до войны в пример колхозам ставил кулака, его хозяйственность, что, дескать, больше кулака никто у нас не любит землю, что он самый великий труженик. И если бы партия поддалась тогда этой бухаринской теории, то в войну страну задушил бы страшный голод, хотя хлеб в деревне был бы. — Он остановился и многозначительно поднял палец. — Колхозы выиграли войну! Колхозный строй!..
— Ну и что?
— Как что? — опешил Новокшонов.
— Я разве против колхозов? Я против ваших, против новокшоновских методов руководства колхозами.
Сергей Григорьевич хмыкнул:
— Так что же это я ввел так не полюбившееся тебе планирование сверху?
— Речь идет не только о планировании. Главное-то в статье все-таки другое.
— Что именно?
— Разве вы не поняли?
— Представь себе, что нет!
Юрий внимательно посмотрел на Новокшонова — серьезно он это или иронизирует.
— Главное-то в том, что район числится на хорошем счету, а в районе хороших-то всего-навсего три колхоза да десятка полтора середнячков, а основная масса — голь перекатная, концы с концами не сводят. Почему? Потому что весь район работает на передовиков: вся лучшая техника у них, все фуражные ссуды идут им, все лимиты на строительный материал вы отдаете им. Эти три колхоза — накрахмаленная манишка, которую вы выставляете напоказ, и в то же время делаете все, чтобы в крае не видели нашу голую спину. Вы обманываете крайком, занимаетесь очковтирательством! А все молчат, боятся высказать вам это потому, что вы ломаете хребет каждому, кто поднимет на вас голос.
Новокшонов тяжело задышал.
— Вон! Вон отсюда! Шелкопер!..
Юрий побледнел, проговорил тихо, с расстановкой:
—
Через полчаса — без четверти одиннадцать — позвонил помощник секретаря.
— Ровно в одиннадцать внеочередное бюро, — сообщил он.
— По какому вопросу?
— Не знаю. Заседание закрытое…
Юрий вошел в кабинет ровно в одиннадцать. Все члены бюро сидели на своих местах. Юрий тоже молча сел на свой стул. Сразу же, словно его только и ждал, заговорил Новокшонов.
— Есть необходимость обсудить статью товарища Колыгина, которую он написал для краевой газеты. Статья называется «Что прячут за спинами передовиков».
— Вопрос можно? — спросила Вера Ивановна Величко.
Новокшонов нетерпеливо поднял брови.
— Почему мы должны обсуждать неопубликованную статью? Это желание автора, да?
— Автор дал почитать эту статью мне, — объяснил Сергей Григорьевич. — Я прочитал и высказал свое мнение автору. Автор со мной не согласился. Вот я и решил поставить ее на обсуждение членов бюро.
— Автор вправе не согласиться и с мнением бюро. Это же статья. Он может высказывать в печати свое личное мнение, — возразила Вера Ивановна.
Новокшонов жестко одернул ее:
— Автор прежде всего член бюро. И каждое свое публичное выступление он обязан согласовать с остальными членами бюро.
— Это желательно, но не обязательно.
Новокшонов придавил Веру Ивановну своим взглядом.
— Раз желательно — значит обязательно!.. Так я прочту эту статью. — Он перебрал в руках напечатанные на машинке страницы, начал — «Что прячут за спинами передовиков…»
Читал он неторопливо, вполголоса. Юрий старался сторонним ухом слушать свои же собственные мысли, выношенные, вымученные. И с удивлением отмечал, что в новокшоновском чтении эти мысли почему-то получают несколько другой оттенок, не на том задерживается внимание, на чем хотел бы Юрий, наверное, намеренно так читает, чтобы придать не тот тон статье, какой в ней заложен. Члены бюро слушали внимательно, кое-кто делал пометки на чистых листках бумаги. На Юрия никто не смотрел, его не замечали — полоса отчужденности сразу образовалась вокруг него. Юрий уже знал, чем кончится это обсуждение — как скажет Новокшонов так и постановят. Так было, так есть, так пока еще и будет…
Сидевшая рядом с ним Вера Ивановна что-то записывала на листке. Всмотрелся в ее крупный, почти школьный почерк. На листке стояло:
«1. Искусственное создание передовиков за счет других колхозов.
2. Бесперспективность руководства сельским хозяйством.
3. Администрирование сверху, лишение инициативы низовых работников.
4. Надо:
а) пересмотреть структуру полеводства в каждом колхозе;
б) покончить с разделением колхозов на сынков и пасынков;