Соловей и кукушка
Шрифт:
Невольно улыбаясь, я подхватила подол и закружилась от счастья.
Я — гениальный художник! Я создам свою школу! У меня будет персональная выставка, только моя! Критики обрушат на меня шквал ругани, громя в пух и прах так же, как лет тридцать назад разносили всё тех же добрых дядек импрессионистов. Но юные художники непременно зажгутся и начнут подражать новаторскому искусству…
Да, так и будет!
С такими мыслями и со счастливой улыбкой на лице я оказалась у голубого домика с химерами. Позвонила в звонок, вспомнила, что снова без вуалетки и звонко рассмеялась.
—
И в самых радостных ожиданиях я поднялась по лестнице в знакомую гостиную.
Глава 16
Никому никогда не верьте
В гостиной по-прежнему было сумрачно, несмотря на разгар дня. Плотные шторы почти закрывали окна. Сеньора Альбертина прошла со мной и встала у дверей.
— Сеньор Лианор сейчас гуляет с Брианой, придётся подождать. Может, кофе? — и, подумав, добавила: — Бриана — это сеттер.
Я едва не рассмеялась. По-видимому, сеньора домовладелица решила, что я — нечто вроде невесты Диаманто, поэтому, на случай моей ревности, внесла коррективу в информацию. Интересно, а что будет, когда она узнает, что я — принцесса Лузитании?
Принцесса! Ну надо же. Прямо сказка про Золушку: мачеха есть, вредная сестричка в наличии. Дочь простого инженера выходит замуж за прекрасного во всех смыслах принца. Главного инженера. Бывшего, но всё-таки… Вот только всё не так просто в этой сказке. Ох, совсем не просто…
— Спасибо. Я уже напилась кофе. С вашего разрешения, я просто посижу.
Хозяйка кивнула и вышла, а я стала ходить по гостиной и разглядывать её. Здесь было комфортно и чисто, но помещение напоминало скорее зал в гостинице, чем частное жильё. На журнальном столике я вдруг заметила свежую газету. Развернула. Так и есть: экстренный выпуск, а на главной странице — улыбающийся Криштиан и я, державшая его под ручку. Благо мою панику скрыла довольно густая тафта. На развороте — ещё одна наша фотография. На этот раз фата откинута с моего лица, и только слепой бы не заметил, как настороженно я смотрю в камеру.
Я мельком прочитала статью. Ничего об инциденте в храме. Если не считать строчки: «молодой принц, как обычно, не смог обойтись без забавного розыгрыша, но…». И эта-то строчка была подчёркнута тонким грифельным карандашом.
Итак, Лианор всё же не потерял интерес к моей особе и педантично отслеживает то, что касается меня? Или нет?
Я обошла гостиную ещё раз и вдруг увидела невысокую дверь, замаскированную под шкаф с ложными книгами. Конечно, я тотчас открыла её, проскользнула внутрь и снова затворила за собой.
Это оказался кабинет капитана.
Стол с электрической лампой в зелёном абажуре. Телефонный аппарат. Кресло, в котором, при необходимости, можно было бы и вздремнуть. Тяжёлое, кожаное, словно надутое. Бюро со множеством ящичков, на каждом из которых значилась буква алфавита. И стены…
На одной из них — огромная карта Дэльории, вся
На противоположной — карта Лузитании. Тут пометок намного меньше. И всё же они тоже есть.
К стене над столом приколоты вырезки из газет и фотографии. По центру — королева Арабэлла Луиза. Фото из той же газеты, которую только что украла я. Вокруг расположились король, принцы, принцесса, родственники и другие, не знакомые мне личности. И среди них — я.
Моя фотография с откинутой фатой и взглядом пойманного оленёнка. Эдакая смесь страха и надежды на чудо. Все фотографии соединены нитками, словно паутиной, и наибольшее количество ведёт к королю и принцам. Очень много кратких вырезок из газет. С кутежами Криштиана, с победами и наградами Ролдао. На каждой — аккуратно проставлена дата и набор букв, явно шифрующий какой-то тайный смысл.
Я замерла, завороженная зрелищем.
А потом обернулась и встретилась с зелёными насмешливыми глазами мужчины на поясном парадном портрете. Масло. Типичная академическая работа, но всё-таки очень неплохо выполненная. Мне не надо было гадать кто «смотрит» на меня: всё же, Доменика до крайности походила на отца. Палевый мундир полиции с орденами и регалиями подтвердил, что передо мной — бунтовщик, мятежник, революционер дон Тимотео де Эстэвэс, расстрелянный за заговор с целью свержения короля.
Рядом — две больших портретных фотографии. На одной — всё тот же Тимотео, только совсем молодой, насмешливо и счастливо улыбающийся в камеру, а рядом с ним — прехорошенькая и совсем юная Арабэлла Луиза, очень неудачно сфотографированная. Очевидно, ей надоело ждать, и она как раз обернулась к Тимотео. «Ну сколько можно ещё?» — говорили её синие-синие глаза. На фото, конечно, синими они не были. Но я-то знала.
А с другой стороны…
Лианор. Это точно был он! В мундире комиссара полиции. Молодцеватый, бравый, с гордым блеском в глазах и весёлой улыбкой, топорщившей усики. И тут я точно могла бы сказать, что ему немного не хватает до тридцати лет. Двадцать семь — двадцать девять. На груди — орден, словно ненароком выставленный на обозрение. Значит, тщеславие тебя не минуло, дон Диаманто? А на плече — голова прехорошенькой кудрявой брюнетки, заразительно смеющейся. Есть такой тип женщин с коротенькой верхней губкой. Когда они смеются, их губа немного задирается наверх, обнажая десну. Не очень изящно, зато очень искренне.
Сестра? Жена? Любовница?
— Жена, — подтвердил Лианор мои мысли. — Мария Констанса.
Я вскрикнула и обернулась к нему.
Диаманто, стоявший позади меня, задумчиво созерцал собственную старую фотографию. Он был одет в кожаную кофейного цвета куртку, застёгнутую до самого подбородка, и горчичные бриджи. А потом капитан перевёл взгляд на меня и пожал плечами:
— Всякое случается в нашей жизни. Что вы хотели тут найти, донья Ирэна?
— Простите, — прошептала я, краснея.