Сон великого хана. Последние дни Перми Великой

Лебедев Михаил Николаевич

– - Э, не спеши, прислужник прислужников ханских!
– - тряхнул головою старший из воинов, не упустивший случая кольнуть рязанцев "прислужничеством" их перед татарами.
– - Поспешишь -- людей насмешишь, есть пословица. Перед татарвой мы не больно-то трухаем...

– - А ты не кобенься!
– - рассердился рязанец постарше.
– - Видали мы вашего брата!.. Князь Ашарга по важному делу приехал. Дома ли князь великий?

– - Може, дома, а може, и нет!
– - не терял своего заносчивого вида москвитянин.
– - Не жалуют нынче у нас татарву некрещеную. Москва -- не Рязань богопротивная.

– - Москва Рязани не указка!
– - отрезал рязанец.
– - Наш славный князь Олег Иванович не щедротами московскими живет. И мы от Москвы благ не видим... Веди скорей нас на княжий двор...

– - Не спеша, не спеша, птица рязанская! И поважнее

люди у нас по суткам у кремлевских ворот стоят! А татарва поганая да рязанщина богопротивная и подавно постоят!..

– - А и чванлив же ты, пес подворотный!
– - выругался рязанец, выведенный из себя спесью московского воина.
– - Не по разуму зазнался ты! А того и в голову твою не вмещается, что не всегда чванство к поре!.. Беда грозит земле Русской! Тьмы воинств неведомых ополчаются на Орду Кипчакскую, а с нею и на княжества русские! Князь Ашарга грамотку об этом привез. А грамотку эту нужно немедля же передать вашему князю московскому! Понял ты, голова дурья?

Москвитянин вытаращил глаза.

– - Тьмы воинств неведомых, говоришь ты?.. На княжества русские ополчаются?.. Да, может, на Рязань только, а не на Москву нашу?..

– - А Москва-то чем же свята? Не лучше Рязани нашей!.. Да нечего растабаривать с тобою! Веди нас на княжий двор... Не толкуй, чего не подобает, а веди. Там разберут.

– - Веди нас к княжей кибитка... веди!
– - горячился и ханский гонец, оскорбленный московской непочтительностью.
– - Гайда, москов! Как можно под ворота стоять! Честь хана великой... честь нада давать! Кынязь Василь -- дружба хана... Честь хану отдавай!..

– - Неведома для нас, какая честь хану подобает, а свести вас на княжий двор -- сведем, -- вымолвил наконец москвитянин, убежденный более известием о "тьмах воинств неведомых", а не доводами рязанца и криком князя Ашарги.
– - Мне что? Мне все едино... Слезайте, что ль, с коней-то. У нас ворота сии только князь великий да бояре и люди служилые на конях проезжают. А вы и пешком пройдете.

– - Как пешком? Я не пешком хадить!
– - запротестовал гордый татарин, не ожидавший ничего подобного, но старый рязанец незаметно толкнул его под бок и прошептал по-татарски:

– - Смирись, князь Ашарга. На Москве невзгодье Орды чуют, вот и задирают нос кверху. На Москве лукавые люди. На Москве так: куда ветер, туда и москвитяне! Смирись!..

– - О, шайтан!
– - пробурчал себе под нос ханский гонец и начал слезать с седла, кидая по сторонам свирепые взгляды.

– - Вот так-то лучше будет!
– - насмешливо улыбнулся москвитянин и переглянулся с товарищами, с злорадством наблюдавшими за тем, как исконные враги и угнетатели земли Русской исполняли их приказание.

Да, отходило, видно, время раболепного преклонения перед ханами Золотой Орды. Положим, могущество ханов было еще значительно: в 1382 году хан Тохтамыш разгромил Московское княжество, причем были разграблены и сожжены города Москва, Владимир, Звенигород, Юрьев, Можайск, Дмитров, Серпухов, Коломна и другие; было также разорено и Рязанское княжество, хотя князь Олег Рязанский и считался союзником Тохтамыша, -- но Куликовская битва у всех оставалась в памяти и победа Дмитрия Ивановича Донского над Мамаем показывала, что монголов еще можно побеждать, если действовать единодушно и решительно. В 1383 году сын Донского, Василий Дмитриевич, по поручению отца ездил в Орду для засвидетельствования перед Тохтамышем "покорности московского великого князя"; при этом было установлено, что баскаки ордынские снова станут разъезжать по Русской земле и собирать вновь назначенную тягостную дань. Особенно дань эта была обременительна для крестьян-земледельцев. Например, с каждой деревни, состоящей из двух или трех дворов, брали полтину серебром, что было по тому времени немалою суммой; с городов требовали и золото. В довершение горя, княжича Василия Дмитриевича вместе с сыновьями князей тверского и нижегородского удержали в Орде в залог того, что дань в количестве восьми тысяч рублей [Рублями в то время назывались рубленые куски серебра, составлявшие часть гривны, денежной и весовой единицы в Древней Руси. С течением времени вес рубля уменьшался и уменьшался, и в княжение Дмитрия Донского и сына его Василия Дмитриевича рубль весил уже не более двадцати золотников. (Примеч. авт.)] будет своевременно уплачена

русскими владетелями, и Русь на короткое время опять очутилась в ненавистном рабстве. Но это скоро прекратилось. Через четыре года юный Василий Дмитриевич бежал из Орды, в 1389 году отец его, князь Дмитрий Иванович, скончался и московским великим князем был провозглашен Василий Дмитриевич. Не сразу новый великий князь стал в неприязненные отношения с Ордою, в 1392 году он даже ездил в ханскую столицу Сарай на свидание с Тохтамышем, но тогда уже началась война между Тохтамышем и Тамерланом, и монголам Золотой Орды стало не до русских. В необозримых степях нынешней Астраханской губернии произошло кровопролитное сражение между потомками Чингисхана, и Тохтамыш был разбит наголову Тамерланом, сокрушившим в один час могущество Золотой Орды. Это случилось в том же 1392 году, через месяц после отъезда великого князя из Орды, -- и так как грозный завоеватель Тамерлан удалился в свою столицу Самарканд, а Тохтамыш занялся новым сбором войска для продолжения войны со своим врагом, то Москве уже ничто не угрожало и она "подняла нос кверху", как выразился рязанец. Оттого-то теперь ханского гонца Ашаргу и встречали так, а это были еще простые воины. Чего же можно было ожидать от великого князя и бояр?! Татары кусали губы от злобы, но поделать ничего не могли. То же было и с рязанцами. Князь рязанский Олег не раз ополчался на Москву, и Москва в свою очередь, не раз мстила Рязани, ввиду чего рязанцы и москвитяне сильно недолюбливали друг друга. Не примирила враждующие стороны и женитьба старшего сына Олега, Феодора, на княгине московской Софии Дмитриевне (сестре Василия Дмитриевича): Москва помнила частые измены Рязани русскому делу и примириться с нею не могла.

– - Ну, идите, что ль?
– - по-прежнему грубо крикнул старший из московских воинов, когда татары и рязанцы спешились.
– - Лошади ваши у места будут. Не бойтесь. Не польстимся мы на ваших кляч...

– - Эк, сказал!
– - не утерпел молодой рязанец.
– - Да у вас таких-то коней и не видывали! Не сумеете вы и сесть на наших кляч: не по рылу калач, стало быть!..

– - А ты не галди через меру-то! Не в Рязани ты, а в Москве!
– - покосился на смельчака москвитянин, но потом ничего не сказал и молча повел приезжих к великокняжескому дворцу.

На дворцовом крыльце ханского гонца встретил очередной дьяк и, не кланяясь ему, не справляясь о здоровье, спросил, ради чего он прибыл в стольный град Москву. Узнав, что Ашарга привез грамоту Тохтамыша, повел его во внутренние покои дворца, а спутников его велел отвести в земскую избу с приказом, чтобы там накормили и напоили их.

– - А кынязь Василь в доме?
– - спросил Ашарга, проходя с дьяком по многочисленным переходам дворца.

– - Дома князь великий Василий Дмитриевич, -- степенно и важно отвечал дьяк.
– - Только сейчас уехал он... никак, в усадьбы боярские, подмосковные...

– - А кто ж ярлык читай?

– - А вот войдем в палату приемную, так увидим. Там князь Владимир Андреевич есть и двое бояр с ним -- Александр Поле да Дмитрий Всеволож. Они разберут, что и как.

Татарин кивнул головой, и они вошли в приемную палату. При входе дьяк шепнул Ашарге: "Сними шапку-то", и тот нехотя повиновался. Но ослушаться дьяка он не смел: слишком уж неприветливо принимали его в Москве и не хватало духу восставать в защиту своей азиатской чести. Ашарга втайне бесился. Какой строптивый народ эти москвитяне, сладу с ними нет! Не далее как два-три года назад московский великий князь чествовал ханских послов как дорогих гостей; бояре перед ними чуть на коленях не ползали, а теперь -- другим духом понесло! Москва -- коварная страна! Если силы у нее не хватает, она льстит, изъявляет покорность, а чуть почувствует силу, тогда сторонись с дороги! Берегись!.. Ашарга думал, что в дворцовой приемной ему придется вынести еще более горькие оскорбления, но он, к своему удивлению, ошибся.

– - Вот, князь, гонец хана Тохтамыша Ордынского, -- вымолвил дьяк, обращаясь к Владимиру Андреевичу.
– - Грамотку ханскую привез князю великому...

– - От хана Тохтамыша?
– - с живостью воскликнул князь Владимир Андреевич, поднимаясь с лавки, где он сидел с боярами Поле и Всеволожем.
– - Чего ж пишет хан?

Ашарга стоял неподвижно, ожидая, как отнесется к нему дядя великого князя. Бояре сурово оглядели татарина с ног до головы, поглаживая для важности свои бороды, но князь Владимир Андреевич ласково кивнул головою ханскому посланцу, подошел к нему и, зная по-татарски, спросил на родном его языке: