Сон веселого солдата

Климов Вячеслав Анатольевич

Пройдёт время, в похоронный набор накапает не один десяток юбилейных медалек, но никогда с моих уст не прозвучат слова, унижающие молодость.

Герои были и будут всегда.

Пол под ногами накренился, самолёт, заваливаясь на левое крыло, с нарастающим турбинным гулом пошёл на снижение. Вдруг мелькнула тёмно-синим пятном фуражка, скользнув на пол по вытянутым ногам прапорщика, став на ребро и словно передразнивая своего хмельного хозяина, слегка покачиваясь, покатилась по узкому проходу в носовую часть корабля. Быстро догнав её, я взглянул на беззаботно спящего служивого с красным лицом. Коротко стриженная голова,

бессистемно раскачиваясь, клонилась в сторону соседки. Девушка аккуратно, старательными движениями ладони отталкивала голову от себя, тщетно пытаясь закрепить на положенном месте. Положив фуражку на ящики, я занял своё сиденье.

За бортом, раз за разом, звучали походившие на небольшие взрывы хлопки. Позже выяснилось, что это тепловые ракеты. Отвлекающий манёвр, на случай, если "бородатые" или их зарубежные наёмные друзья выпустят ракету "земля-воздух". Взглянув на соседей, понял, что волноваться не стоит. Прапорщик, проснувшись, приводил себя в порядок. Девушка пыталась что-то отыскать в своей сумочке. В иллюминаторе показалась столица Афганистана - Кабул.

Пересыльный пункт сороковой армии, ограниченного контингента советских войск в Афганистане, работал слаженно. Встретили, плотно накормили, определили. Уже через два часа небольшой АН-12, поочерёдно выстреливая ракетами в разные стороны, кружась по спирали, постепенно набирал высоту. За линзой окошка, по кругу меняя друг друга, плыли картинки. Горы, воинские расположения, городские постройки. Снова горы и быстро удаляющиеся квадратики глиняных жилищ с прилипшими к ним кусками крестьянских земель. Набрав необходимую высоту, борт выровнялся. Ближе к хвостовой части, прямо на полу, горкой лежали яблоки. Особо смелые плоды, оторвавшись от стада, одиноко перекатываясь, то и дело прогуливались по салону.

Пребывая в неизвестности, летели молча. Я сидел напротив неплотно прилегающей к корпусу двери, в щели которой уныло насвистывал ветер. АН накренился. Угол падения и рёв турбин всё нарастали и нарастали. Заложенность в ушах стремительно переходила в распирающую острую боль.

Я старался её превозмочь, прижавшись затылком к обшивке борта и сжимая пальцами пластиковое сиденье. Казалось, этому не будет конца. Рядом сидящий юноша плакал. Удар, и самолёт, дрожа всем корпусом, замедляя ход, катит по металлическому покрытию взлётной полосы.

Дальнейшие события протекали, как в немом кино. Ослепило ярким светом, беззвучно открылась дверь, мужчина в военно-полевой форме с чисто-белым подворотничком, глядя на меня, пошевелил губами и застыл в ожидании. Вынув из-под сиденья рюкзак и слегка покачиваясь, я первым двинулся на выход. Неуклюже приземлившись, отошёл в сторону. Лихачество лётчиков обошлось недельным восстановлением слуха.

Глава 2

...стая белая птиц

полетела на юг наугад, чтобы снег наших лиц

растопил азиатский загар...

201-я дважды Краснознаменная Гатчинская дивизия расположилась в долине на второй ступени природного плато, которое с юга подпирали горы Гиндукуша, а с севера - Памира. Ниже, в четырёх километрах, на берегу одноимённой реки, находился город Кундуз.

Всё здесь было необычным. Низкое серо-голубое небо. Выжженная солнцем бежевая земля. Редкая зелень ютилась лишь там, где её могли поливать.

149-й гвардейский Краснознамённый

ордена Красной Звезды мотострелковый полк (позывной "Лаба") встречал возвышающейся на постаменте боевой машиной пехоты, с гвардейским знаком на башне. На аккуратно убранной территории компактно стояли палатки и модули, в которых жили военнослужащие.

"А вот за это, - подумал я, - в Союзе можно и наряд вне очереди заполучить". И, не веря своим глазам, стал выковыривать впрессованный в землю патрон.

"Ну, так и есть, калибр 545, на АК-74".

"Что нашёл?", - спросил стоявший под деревянным грибком у входа в палатку дневальный. Оттерев окись и землю, протянул на ладони находку.

"Выбрось", - улыбнувшись, сказал он и махнул рукой в сторону урны.

"Твою дивизию!", - удивлённо бросил я, с интересом разглядывая мусоросборник. Вместо урны на металлической рогатине, сверкая на солнце латунными боками, висела артиллерийская гильза.

Быстро сработало сарафанное радио. Вскоре меня отыскали земляки со Ставрополья, водители - Васька с Серёгой. После расспросов: "Откуда, да как там?" - было решено показать мне местную достопримечательность. По пути нам встретились ещё два зёмы - Лёха с еще одним Серёгой. Привели они меня в солдатскую столовую, крытую гофрированным железом. В душном обеденном зале с небольшими низкими окнами, на стене перед раздаточной, была нарисована картина. В правом углу, от пола до потолка метров шесть в высоту, стояла девушка. В русском национальном костюме, с длинной русой косой, в руках держала на кружевном рушнике каравай хлеба с солью.

"Узнаёшь?", - стоя у дверей, спросили они.

"Бабу, что ли?", - изумился я.

"Какую бабу!
– взорвавшись дружным гоготом, заколыхались земляки.
–

На пейзаж смотри!".

Я всмотрелся и остолбенел от неожиданной встречи: "Да это ж, да это ж Новотроицкое водохранилище! Вид с набережной Солнечнодольска! Мы же с ребятами по этой воде под парусом да на вёслах всё избороздили! Вон, из-за каравая Лысая гора выглядывает. Я ж на ней каждый камушек знаю, каждое деревце! С ее вершины на рассвете даже Эльбрус виден!".

Они с гордым видом сообщили, что это наш зёма наваял.

Ночью, когда в казарме уже все спали, сон прервался от лёгкого подёргивания за ногу. "Будет драка", - мелькнула мысль.

Из темноты тихий мужской голос спросил: "Граешь на гитаре?".

"Играю".

"Пишлы зараз зо мною...".

Стараясь никого не разбудить, скользнув со второго яруса кровати, быстро натянул штаны и, беззвучно шагая босыми ногами по чисто вымытому деревянному полу, двинулся за удаляющейся фигурой. В Ленинской комнате, всё так же в темноте, за письменным столом сидели ещё двое ребят. Устроившись на стуле, взял гитару и прошёлся по струнам. Подстроил и тихо запел. Когда песня закончилась, передо мной поставили солдатскую кружку, наполненную бражкой.

"Ну шо, хлопным за встричу и прыбытие у Афган...". В целях конспирации разливали под столом. Кружка пошла по кругу.

"А где вы брагульку ставите?", - вдыхая сладковатый запах, спросил я.

"Да цэ ж воинна тайна", - хмельно похихикивая, заговорили мои новые знакомые.

"А нэ разбалакаешь?".

"Могила!", - вытянув вперёд правую ладонь, шутливо поклялся. Солдатской соображаловке нет предела. Как оказалось, ребята для этого приспособили пожарный металлический огнетушитель. Рядом с казармой находился склад, на стене которого висел аварийный щит. Там и торчал целый день под солнцем десятилитровый тайник.