Сон веселого солдата
Шрифт:
Бесспорно, ты красива, земля Афганистана. Откуда нам было знать тогда, что мы навсегда заболеем тобой, и эта война есть наивысшая точка кипения всей нашей жизни? Многие, вернувшись в Союз, будут гореть в воспоминаниях, покуда не сожгут себя дотла. А кто сможет вырваться из пепла прошлого, не проживёт и дня без мысленного возвращения сюда, чтобы вспомнить, и чаще по-доброму, землю Афганскую. Но сейчас, забыв обо всем, я смотрел вдаль и размышлял: "Как же тебя далеко занесло, Слава, словно на другой край Земли. И когда я смогу сказать: "Здравствуй, русское поле!", раскинув руки, упав в душистый чабрец, слившись с землей, раствориться в сладком мирном сне? Когда смогу увидеть тебя,
Словно почувствовав чей-то взгляд, придерживая каску рукой, всмотрелся вверх. Высоко в небе, распластавшись на восходящих потоках горячего воздуха, кружил горделивый "смотритель пустыни" - гриф-стервятник.
Капитан лет сорока, сидевший рядом на броне, указав рукой, бросил: "Видишь след спаренных колёс? Это духовский". Я оглянулся, наш след был другим.
На пути показалась одинокая глинобитная хижина. Небольшая квадратная постройка с плоской крышей, без окон, с зияющим дверным проёмом. По всей вероятности, служила она пристанищем для кочующих пастухов. Мы приостановились, издали присматриваясь к объекту. После освежающего ветерка, едва машины остановились, вновь навалилась жарища. В металлической телогрейке, да такой же шапке и высоких зашнурованных ботинках в это время дня было мягко сказать - неуютно. Предупредительные выстрелы в стену спугнули скрывавшихся от солнца и посторонних глаз огромных полутораметровых серых варанов. Выскочив из укрытия, задрав антеннами мощные хвосты, сладкая парочка, широко расставив когтистые лапы, спасалась бегством.
"Ни фига себе сухопутные крокодильчики!
– не сдержался я.
– По сравнению с нашими советскими ящерками эти - ни дать ни взять драконы!".
Все спешились, было решено здесь пристреливать оружие. Лёжа на бронежилетах, крутили мушки, палили в глиняную стену. Командир проверял стволы на меткость.
Управившись, оседлали бронетранспортёры и поднялись на сопку. Выставив часового, стали убивать время. Кто-то, изнывая от жары, искал тени возле машин, кто-то чистил автоматы.
Большинство делало это без принуждения, осознавая, что автомат теперь как братишка родной. (Ты можешь уши не помыть, но автомат почистить ты обязан!).
Сильна наша страна в военной промышленности. Уж что-что, а оружие делать мы умеем. Примеров тому масса.
Однажды небольшая колонна протискивалась по узкой дороге сквозь "зелёнку" кишлака. Как всегда, пыль, жара и нервы натянулись, как струны. Наша бронемашина остановилась над речушкой на хлипком мосту. Тарас, водитель-механик, поднимаясь из люка, слегка ударился головой о ствол ручного пулемёта. Сругнувшись, дал ему сдачи. Пулемёт, скатившись по броне, ненадолго задержался на краю моста и нырнул в воду. И тут началось.
Пулемётчик кричал, что он в воду не полезет. Водитель огрызался из чрева машины...
Я с завистью смотрел на утопленника, лежащего в холодной прозрачной искристой воде. Он замер с детской непосредственностью на левом боку, упершись в чистые камни. У меня же под каской и броником - разводы высохшей соли. Скандалисты притихли, солнцепёк мешал разговору. Головная машина, выдохнув облаком сизого дыма, тронулась вперёд. Роман, командир взвода, сидевший, опустив левую ногу в открытый люк, а правую свесив с борта, нахмурившись, коротко бросил напыженному пулемётчику: "Офонарел!". Подчиняясь приказу, бормоча нецензурщину, тот скользнул по броне и спрыгнул по колено в воду. Вернувшись на место, передёрнул затвор и выпустил короткую очередь в землю. Осечек не было.
Часовой, находившийся на броне возле башни, забил тревогу. В его обязанности входило следить не только за местностью, но
Часовой, видимо, тоже решил развлечься, за что позже получит нахлобучку. В эфире вместо музыки он нарвался на разговор двух голосов на дари, местном наречии. Санинструктор-узбек по кличке Пинцет, немного понимающий язык, надел шлемофон. Возвышаясь над нами, словно с трибуны, отрешённо вещал: "Они называют цифры квадрата, в котором находятся. Ждут денег и просят привезти побольше водки".
"О, как!
– горделиво подумал я.
– Даже здесь пристрастились к нашему национальному напитку!".
Прищурившись от яркого света, комроты внимательно осмотрел застывшие в обманчивой тишине сопки. На мгновенье задумался и спокойным голосом скомандовал: "Уходим". Боевые машины с бортовыми номерами 301 и 302, в поднимающихся от раскалённой жёлтой земли волнах жара, по своим следам возвращались обратно.
Вечерело, медленно теряя силу, клонясь к закату, солнце уходило на новый круг. Оживали не только люди, но и местные обитатели пустыни. Поверх коротко стриженных голов сидящих на земле солдат я увидел двигающийся объект и удивлённо присвистнул: шустро работая гибким телом, сторонясь незваных гостей, ползла змея. Ранее тем же маршрутом стрелой проскочил суслик. Воздух после жестокого палящего дня постепенно становился восхитительно прохладным.
Солдаты с задумчивыми лицами, погрякивая ложками о зелёные котелки, ели кашу с тушенкой. Хлеб заменяли галеты и сухари, выгнувшиеся, как невзрачные лодочки. Напротив каждого стояла металлическая кружка со сладким чаем. Застиранные, выгоревшие на солнце опрятные гимнастёрки сливались с песчано-глинистой землёй.
Летняя столовая была проста и надёжна, как солдатский сапог. Две параллельно вырытые неглубокие траншеи служили пристанищем для стоп. Военнослужащие садились на землю друг против друга. Импровизированные лавки и стол накрывались плащ-палатками. Недостаток один - всё та же полуденная жара.
В назначенный вечерний час для оглашения пароля в полевом штабе собирались офицеры от всех подразделений. (Кстати сказать, пароль в переводе с французского означает "слово"). Собравшимся сообщали ежедневно меняющееся однозначное число. Схема работы секретной цифры проста и надёжна, при условии, что с математикой дела обстоят хотя бы на слабенькую троечку. Часовой, заметив человека, громким голосом подаёт команду-вопрос: "Стой! Кто идет?". И сразу же называет уменьшенную цифру пароля. Идущий обязан без промедления остановиться и так же громко и внятно назвать свою цифру, чтобы в сумме получалось назначенное на эту ночь секретное число.
После развода спать ложились в тридцатиместной палатке. Матрасы с подушками двумя рядами лежали на тёплой земле. Поднятые прорезиненные боковины палатки давали свободу прохладному ветерку.
Выспаться в эту ночь так и не удалось.
Отрывистый крик как рукой смахнул ещё не крепкий сон. Все замерли, вглядываясь в темноту. Крикун сдавленным испуганным голосом попросил зажечь спичку. Сдерживая резкие телодвижения, дрожащим голосом призвал поднять плащ-палатку. На груди, притаившись чёрной точкой, сидел скорпион. Испугавшись яркого света, слегка вытянувшись всем телом и задрав ядовитый хвост, с завидной быстротой драпанул в темноту.