Соно Вероника. Пьячере!
Шрифт:
– Может я ногами?
Спрашиваю больше из вежливости. Может я и не такая лёгкая как о себе думаю. Хотя готова температурить чаще, если он будет брать меня на ручки.
– Ага, в тапочках?! Пика–пика?
И ничего я не сумасшедшая… разве что чуть–чуть.
– Ладно, неси меня… раз тебе охота таскать тяжести. – поправляю сумку и опускаю голову ему на плечо. Он выходит в коридор. – А ты не замерзнешь в рубашке? Давай отдам твой пиджак?
Хочу поднять голову, но слабость в мышцах не даёт и поэтому носом
– Ты кипятковая. Не переживай, я не успею! – Ромка смеётся и отворяет тяжёлую дверь чёрного хода.
Я не чувствую мороза в его куртке, но чувствую, как холодеет его рубашка на спине и машинально растираю еe насколько могу достать.
– Не надо… щекотно! А то вместе распластаемся.
Ну и ладно! Не хочешь, как хочешь…
Мог бы и воспользоваться моей слабостью, потому что это первый и последний раз, когда я такое могу себе такое позволить.
Он подходит к тарахтящей машине, снимает сигнализацию, открывает пассажирскую дверь и ставит меня на ноги.
– Садись и не забудь пристегнуться. – я слушаюсь, и Ромка хлопает дверью.
Мои вещи он кладет на заднее сидение, а сам садится за руль.
Бросив на меня короткий взгляд, Ромка трогается с места.
– Можешь вздремнуть пять минут, пока едем.
– Хочу… но не хочу. – обвожу взглядом его правильный профиль. – Ты надолго вернулся?
– Насовсем. – отвечает сухо и следит за пустой дорогой. – А что?
– А я, наоборот, хочу уехать отсюда.
– Куда? В столицу?
– В Италию! – произношу с гордостью за свою мечту. – Там всегда тепло, море и солнечные парни.
Он смеётся и поглядывает на меня, но внимательно следит за дорогой.
– И что манит больше? Море или парни?
– Солнце, краски.
– Ну этого у нас тоже полно! Летом.
– Всего лишь три месяца в году… а там почти круглый год! – мечтательно говорю и вижу наш серый двухэтажный барак.
Мечты сразу лопаются, как мыльные пузыри, и остаётся пресное ощущение большого звездеца.
Ромка паркуется на обочине напротив нашего подъезда и с сочувствием мне улыбается:
– Пошли, проигрывать бой? Выше нос Пикачу! – Я тяжело вздыхаю и открываю дверь, поднимаю взгляд на наши окна.
В спальне родителей горит ночник и вижу, как мамин тёмный силуэт подходит к окну. Лучше бы это был папа. Он не такой страшный в гневе, как мама и Карина. Поворчит, а потом обнимает и, вроде, и не ругал совсем. Мама же может несколько дней распиливать осуждающим взглядом.
Санта Клеопатра, пошли мне побольше мужества и пофигизма!
– Подожди, я тебя до подъезда донесу. – Ромка открывает свою дверь.
– Я сама… Там мама шпионит в окне.
– А–а. Ну ладно. Но провожу всё равно.
– Если не сложно, – шепчу в ответ. – При тебе она не будет на меня кричать. Ну, может разве что, подзатыльник прилепить.
Ромка смеётся:
–
– Угу… обхохочешься!
Сосед забирает мои вещи с заднего сидения и помогает выйти из машины. Мышцы ломит, слабость в теле.
Придерживая меня за локоть, он помогает доковылять до подъезда. Я подглядываю за нашим окном: силуэт мамы исчез – наверное, уже возле двери караулит!
Мы заходим в подъезд и поднимаемся по нашей кошмарной лестнице и тут у меня начинается приступ истерического смеха. Похоже, это нервы или чувство безысходности сковырнуло пробку печали.
С каждой ступенькой я вспоминаю своe грандиозное падение на Ромку. Его испуганное лицо и свои душераздирающие вопли.
– Тише! Ты чего? – Ромка не понимает, что со мной происходит и сам заражается смехом. – Ты сейчас всех разбудишь!
Мы подходим к нашей двери, а я никак не могу успокоиться, но вдруг открывается дверь и веселье исчезает. Вот, как корова слизала!
Я просто сжимаю губы и виновато смотрю на маму, которая почему–то терзает взглядом не меня, а Ромку.
– Теть Свет, вы не подумайте, она не пьяная, я за этим следил. Но у неё, кажется, высокая температура.
Я спешно снимаю с себя его вещи и сую ему в руки, забираю при этом свои, и взглядом показываю, что это бесполезно.
Звездюлей мне не избежать!
– Спасибо! – мама грозно отвечает Ромке и запускает меня, в квартиру. – Спокойной ночи, Роман!
Она захлопывает перед ним дверь. Совсем не вежливо! Могла бы ему чай предложить за моё спасение.
Удивленно смотрю на ма, а она в своём репертуаре – руки в бока и взгляд суперженщины, испепеляющий в одно мгновенье.
Ну, нет, так нет!
Смиренно вешаю пальто, стараясь избегать молний из ее глаз и, прихрамывая, спешу в свою комнату.
– А с ногой что?
– Ничего… Просто подвернула.
Опускаю голову и захожу в темноту и, не включая ночник, переодеваюсь в тёплую пижаму. Мама стоит в проёме, как статуя Мадонны, еe силуэт с подсветкой.
– Ладно, утром поговорим! Ложись спать.
Она говорит сердитым тоном и уходит на кухню. Я же залезаю в свою небольшую кровать у шкафа и стены напротив окна, под тонкое, но тёплое ватное одеяло.
Карина дрыхнет на диване.
Наконец, я дома!
Хорошо, что мама решила сейчас меня не мучить. Но от таблетки и ласковых поглаживаний по голове я бы не отказалась. Меня всё ещё трясёт, но стараюсь не шуметь, не доставлять больших хлопот. Поэтому поворачиваюсь к стене и взглядом обвожу рисунки на обоях, они видны при лунном свете.
Мысли о своей никчемности и ненужности борются со сном и слабостью в теле. До меня внезапно доходит понимание, что Карина может и не врать. Зачем ей это? Неправда не может убить, причинить боль, а правда вполне. Особенно, если есть подтверждение!