Соно Вероника. Пьячере!
Шрифт:
А какое подтверждение еe правды? Что я не похожа на родителей? Но на папу же чуть–чуть.
Чуть–чуть не считается – так всегда говорит Ромка!
Я рисую пальцем узор на стене. Фотографии! Раньше я как–то не задумывалась об этом, но… у меня нет фотографий с родителями, где я совсем младенец. У Каринки есть, а у меня нет! Только те, где мне три года, а ей уже четыре.
Значит она могла помнить тот момент, если меня действительно забрали из детдома.
А зачем им я? Разве они не могли
Не понимаю и не хочу понимать!
Слышу мамины шаги в коридоре, идёт в свою комнату и закрывает дверь.
Она меня даже не поцеловала перед сном! Наверное, сильно злится. И слова Ромки про температуру не приняла всерьез.
Значит, ей всe равно!
Всем всe равно. Если заболею и умру, наверное, все будут счастливы, прыгать от радости вместо слeз!
Каринка, что всe внимание будет ей. Родители – одним ртом меньше и в два раз меньше вещей покупать. Никита возрадуется, что сама природа мне отомстила, а Ромка… не знаю почему он будет счастлив. Но верю, что будет! Особенно, когда узнаёт, что это я пустила слух, что он гей.
Всем будет хорошо, если меня не станет.
Боже, опять я себя жалею и превращаюсь в нытика Никитоса!
Надо выпить аспирин и заснуть, наконец, а завтра прямо в лоб спросить, родная или нет? Не мучать себя сомнениями.
И если родная, пусть Каринку грызут муки совести, а если нет, – мне же лучше! Сбегу, не оборачиваясь, в свою Италию!
Не будь я – Верoника, где мой девиз: «Если спряталось солнце – свети сам себе приятный!»
Вот и буду!
Тем более, что на носу экзамены и поступление в театральный, а там сомнения только мешают!
Глава 5
Моё утро началось в обед. Ночью мама пару раз сбивала мне температуру и столько же раз я переодевалась, потому что одежда становилась мокрой, хоть отжимай.
Я собиралась спросить еe прямо, но так и не решилась. Мама так переживала за меня, когда градусник показал больше тридцати девяти. Носилась со мной и с чаем, а я смотрела на неё и хотелось просто прижаться, как можно ближе.
Карина специально ходит туда–сюда и гремит всем, чем можно, чтобы я поскорее проснулась. А я уже, пятнадцать минут назад и лежу, отвернувшись к стене.
Просто не хочу её видеть.
Ничего не хочу. Даже шевелиться. Хочу тихо лежать и рисовать глазами. Мне уже лучше и с пoтом вышла вся простуда.
Карина снова влетает в комнату. Чувствую её дыхание у своего лица:
– Там твой Ромашка уже всe печенье съел! – шепчет на ухо. – Ты долго ещё будешь валяться? Если не встанешь, то будешь пить чай с таком!
Я открываю глаза.
– Он здесь?
Она опускает перед моим носом карточку с автографом вчерашней группы и подписью,
– Готова забрать еe за временное перемирие.
– Нет, это моe!
Зря я, что ли, вчера столько страдала? И морально и физически. На мгновенье улыбаюсь, но делаю грозный взгляд и поворачиваю голову.
– Ты же меня ненавидишь?
– Ой, можно подумать, ты поверила! – цокает и кричит в сторону двери. – Рома, она проснулась! – и тут же снова наклоняет голову, и шепчет. – А он и правда, шедевр!
Поворачиваю голову в сторону двери: силуэт Ромки стоит в проёме, не решается зайти в девчачью комнату.
– Карина, ты нас не оставишь на пять минут? – просит еe и ждёт, когда она выйдет.
На пять?
Не на одну, а на пять?
О чем с ним можно говорить целых пять минут?
Карина кивает, сидя на моей кровати, и, помедлив, делает мне замечание полушепотом:
– Никита, всe равно круче!
Так я и думала. Она уже не злится, а я из–за неё вчера себя чуть не похоронила без почестей.
Классика наших отношений!
Карина выходит из комнаты, а Ромка, наоборот, зайдя, закрывает плотно дверь.
– Не забывайте, что родители дома! – слышим Каринкину усмешку и мамино замечание ей, чтоб не лезла, куда не следует.
Я сажусь на кровати и подтягиваю одеяло, поправляю волосы.
– Могу присесть? – он указывает на освободившееся место в ногах.
Киваю.
Ромка сдвигает простынь с сердечками и садится. Он смотрит на меня и начинает разговор банально и вежливо.
– Привет! Как ты? Как нога?
– Нормально. – отвечаю и не понимаю цель его визита, и прячу глаза под рукой, которую выставила козырьком.
Вчера Ромка оказался как–то в тему, а сейчас – совсем не очень! У меня засаленные волосы, еще не умывалась. Такой меня видели только родственники и то, самые близкие. Даже Ленок меня знает только с макияжем и прической. Если сейчас еe сюда привести, она будет меня искать, наверное.
Ромка продолжает, молча, смотреть и я не выдерживаю пристального внимания с его стороны:
– Ты меня смущаешь! Пришёл посмотреть какая я страшная?
– Нет. – улыбается. – Просто зашёл узнать, как твоё здоровье, отдать автограф и прикрыть.
– Прикрыть?
– Ну, ты вчера сказала, что тебя некому прикрыть… .
– А–а.... Я, наверное, бредила. Вроде всe обошлось. На меня не кричали, не били и даже поили чаем. Тебя, говорят, тоже! – украдкой смотрю на дверь и между нами снова нарастает неловкое молчание. – Значит, прикрыл?
Добавляю. Мне стало интересно, что же он такого сделал, на что он готов ради меня.
– Думаю, да! Прикрыл.
– За чаем обсудил с мамой еe любимых турецких актёров? – улыбаюсь сомкнутыми губами.