Соперник Цезаря
Шрифт:
— Но это мой план. Я его разработал — что делать и как. Я провел закон о бесплатном хлебе и…
— Очень хорошо. Но ты не представляешь всей сложности проблемы. Ты провалишь дело. Так что мне пришлось взять это дело в свои руки. Все помнят, что я прекрасный организатор, моя операция против пиратов…
— Я сообщу обо всем Цезарю! — перебил Клодий. — Он — тоже участник нашего соглашения. Цезарю положена Галлия, твоим ветеранам — земля, а мне — хлеб! И мы действуем через народное собрание, а не через сенат.
— То, что мы задумали с Цезарем, — недопустимо. Отстранить сенат от власти! Что же это такое?!
— Ого! — присвистнул Клодий. — Неужели дело зашло так далеко? Ты хочешь нарушить наш договор? Или ты забыл? Мы решили изменить Рим. Мы должны провести законы, которые сенат никогда не одобрит. Но пока мы вместе, сенат нам не страшен.
— Я тоже не одобряю всю эту новизну. Итак, решено: я займу позицию рядом с уважаемыми людьми.
— Знаешь, что я тебе скажу, Помпей? — Клодий зло усмехнулся. — Тебя стоит убить, чтобы ты не испортил отлично задуманное дело. А дом твой сжечь, как я сжег дом Цицерона.
Помпей отшатнулся. Шутит дерзкий? Или… не шутит?
Не дожидаясь ответа, Клодий сбежал по ступеням и подозвал к себе Зосима. Несколько мгновений они совещались, а потом направились к курии — Клодий собирался собственноручно прибить к дверям Гостилиевой курии [111] текст нового закона, по которому отныне сенаторам запрещено заниматься делом Цицерона.
Клодий едва сдерживался, кусая губы. Ярость в нем так и клокотала. Казалось, он все учел: и закон о бесплатном хлебе, и пути снабжения Города, и свое удачное возвышение, и возвышение своих людей, а в итоге — возможность распоряжаться миллионами. И вдруг его план крадут самым беззастенчивым образом.
111
Курия — здание, где заседал сенат. Она, как и храмы, была освященным местом.
— Полибий! — крикнул он, не в силах больше сдерживаться.
Верный гладиатор подскочил.
— Меч при тебе?
— Конечно, доминус.
— Тогда иди и убей Помпея.
Полибий изумленно заморгал:
— Убить Великого?
Клодий смотрел на него в упор.
— Гнея Помпея Магна, — отчеканил приказ народный трибун.
— Но он, говорят, в рукопашной силен, как никто.
— На форум Помпей приходит без оружия.
— Ну… конечно… Вообще-то это не так и сложно. Я смогу! — приободрил гладиатор сам себя. — Чего тут… смогу.
И Полибий стал протискиваться сквозь толпу. Клодий отвернулся.
Оглянулся лишь на крик. В этот раз орали не у дантиста. На ступенях храма кипела драка. Кого-то хватали, тот вырывался.
— Зосим! — крикнул народный трибун, догадавшись, что произошло. — Отбейте его!
— Так ведь там Помпей с ветеранами, — напомнил вольноотпущенник.
— Плевать! Если ты не отобьешь Полибия, мне придется закончить свои дни где-нибудь в Массилии. А этому недотепе — на кресте. Вперед! Скорее! — И Клодий толкнул Зосима в спину.
Зосим, прихватив человек десять гладиаторов, помчался к храму братьев-Диоскуров. Миг — гладиаторы взбежали наверх по ступеням. Что происходило дальше в тени портика, Клодий разглядеть не мог. Заметил лишь, что несколько человек подались в целлу, [112]
V
112
Целла — внутреннее помещение храма.
Вечером Зосим заглянул в таблин патрона. Тот писал письмо — лист папируса успел закрутиться вновь, пока тростинка скользила по нему. Письмо было длинным. Значит, адресовано Цезарю.
— Доминус пишет о сегодняшнем покушении? — спросил Зосим.
— Пока еще не написал.
— А стоило бы.
— Отправь Полибия в Альбанскую усадьбу. Через месяц вернется, — приказал Клодий, не поднимая головы. — В конце концов, никакого покушения не было. — Однако тростинка перестала скользить по папирусу. — Ты меня осуждаешь?
— Нет. Ты мой патрон. Я не могу тебя осуждать.
— Не как мой клиент, просто как человек, осуждаешь или нет?
— Тебе это важно?
Клодий задумался:
— Не знаю… Наверное, нет. А впрочем…
— Это был неосмотрительный поступок, — сказал Зосим.
— Как осквернение таинств Доброй богини? — Клодий отшвырнул тростинку. Чернила брызнули во все стороны. — Вот что, Зосим! Раз покушение было, надо этим воспользоваться. Пошли наших людей покричать под окнами Великого и кинуть пару камней в его дверь. Раз он хочет помириться с оптиматами и украсть мой хлеб, то пусть сидит дома и никуда не выходит. — Клодий хотел взяться за письмо вновь, но передумал. — Прихвати с собой побольше факелов — Помпей вообразит, что вы пришли сжечь его дом.
Клодий улыбнулся. Да, атаковать Помпея — все равно что кидаться с палкой на ретиария. [113] Но вдруг ретиарий струсит?
— И еще… Пусть Этруск прихватит с собой ведерко с краской и напишет на стенах инсул: «Помпей — победитель Спартака!»
— Мы же писали это десять дней назад.
— Значит, надписи пора обновить. Как ты думаешь, Красса злят эти граффити?
— Он в ярости. Ведь Помпей присвоил единственную значительную победу Богатого.
— Вот и отлично.
113
Ретиарий — гладиатор, выступающий на арене с трезубцем и сетью. «Бросаться с палкой на ретиария» — римская поговорка.
VI
В этот день Клодий фактически не обедал — перекусил холодной телятиной, оливками и выпил вина. Было некогда. Не каждый день пытаются убить Помпея Магна. На «десерт» — разговор с Фульвией.
Клодий заглянул в перистиль. Уже стемнело, и между колоннами горели светильники. Фульвия сидела на скамье и о чем-то шушукалась со служанкой — светловолосая толстушка расположилась у ног госпожи и хохотала при каждом слове.
— Пышечка, посплетничай с кем-нибудь на кухне! — приказал Клодий рабыне.