Сорные травы
Шрифт:
— Слишком слабый.
Замерли, вслушиваясь. Вот девушка чуть споткнулась, задев вскользь каблуком тротуар. Ритм шагов на мгновение изменился, а потом снова стал равномерным.
— Этого. Не может. Быть, — яростно прошептал психиатр. — Там сейчас без костюма химзащиты не пройти и десяти метров. Какие, на хер, туфли?!
— Тихо, — шикнул Николай. — Слушайте.
Звонкие шаги, похоже, приближались. Во всяком случае, звук постепенно становился четче и громче. За стеной, в зале снова завозились, кто-то испуганно застонал.
И неожиданно стук каблуков исчез.
Прошли десять секунд,
Во дворе тишина — даже шелеста листвы не слышно.
Минуты через две я и Николай осторожно выглянули в окно. За стеклом на уровне седьмого-восьмого этажа все так же катились призрачные, почти незаметные волны хлора. За ними в свете рано включившихся фонарей и закатного солнца угадывались ветви деревьев. Мостовая смутно виднелась сквозь дымку.
— Похоже, никого, — пробормотал инструктор. — Что ж за дрянь это была?
— Нет ее, и хорошо, — буркнул Вадим, втискиваясь между нами. — И ладненько. И если уже я перепугался до усрачки, представляю, каково другим.
Тут в зале зашевелились. Кто-то захрипел. Упал и покатился со стеклянным звоном то ли стакан, то ли чашка. Следом раздался полувскрик-полувсхлип:
— Выпустите меня! Тут душно! Не могу дышать!
— Стой, дура! — крикнула Марина. — Не смей!
— Откройте окно! Не могу дышать! Воздуха!
Николай бросился в комнату. Мы с Вадимом вылетели из кухни вслед за ним. Когда мы ворвались в зал, посередине красовалась скульптурная группа из трех женщин. Худая баба, которая еще на лестнице создавала нам проблемы с подружкой-симулянткой, судя по всему, словила классический приступ паники. Хватаясь за сердце и натужно завывая, что ей не хватает воздуха, она уверенно двигалась к окну — явно собираясь получше проветрить помещение. Пусть на такой высоте концентрация хлора и не смертельная, как десятью этажами ниже, но тем, у кого слабое сердце и проблемы с бронхами, хватит вполне. Марина цепко держала истеричку за ногу. Но это не помогало — при паническом приступе у человека просыпаются титанические силы. Арина ухватила бабу за руку и тянула изо всех сил прочь от окна. Но сестры даже вдвоем не могли справиться. Вдруг женщина резко дернулась, рухнула набок, высвободилась из захвата Арины, пожертвовав рукавом кофты, а затем изо всех сил лягнула Марину. Девушки разлетелись в разные стороны. Припадочная истерически завизжала, прыгнула к подоконнику, ухватилась за оконную ручку…
И рухнула от мощного удара в затылок.
Николай приложил палец к шее, прислушался и удовлетворенно кивнул:
— Жить будет.
Ухватил истеричку за ногу, протащил в глубь комнаты, не особо заботясь о сохранности тела, и бросил под стенку. Стремительно подошел к жене:
— Ты как, Маришка?
— Все нормально, Коль. — Женщина устало оперлась на мужа. — Спасибо. Мы… сами не ожидали, когда…
— Такое бывает, — успокаивающе проговорил Деменко. — Панический приступ не угадаешь. Клаустрофобия часто таится до последнего. Чтобы неожиданно выскочить и создать окружающим кучу проблем.
— Не умничай, а? — буркнул я.
Мы предупредили сестер, чтобы они сразу же звали нас, если начнется очередной цирковой номер. Я мрачно глянул на прочих беженцев, которые жались по углам, и предупредил, что в дальнейшем желательно всем участвовать
Попробовал дозвониться Машке — все с тем же результатом. Связи нет. Сеть отсутствует в принципе.
Где-то через полчаса неспешной беседы под коньяк я решился:
— Вадим, скажи… прости за дурной вопрос… есть у тебя какой-то грех? Ну из смертных…
— Нежданно, — жуя бутерброд, ответил он. — А зачем тебе?
— Так, интересно. У меня вот, предположим, есть.
— Ум? — промычал Вадим, проглатывая кусок.
— Машке изменял, — выбрал я наименее болезненное для совести воспоминание. — Блуд, как бы.
— Ну да. Вот только не блуд. Если не ошибаюсь, его еще веке в шестом отменили. Прелюбодеяние. Если так, то и я грешен не меньше. Как и любой мужик на Земле. А к чему вопрос?
— Да так. Рассказали мне одну теорию. Размышляю.
— А, — кивнул Деменко. — Теорий сейчас много. В смутные времена во что только не верят.
— У меня есть, — нарушил молчание Николай.
— Что есть? — вначале не понял я.
— Грех. Смертный, — объяснил он, налил себе рюмку до краев и жадно выпил.
— Глупости, — резко прервал его Деменко. — Коля, не гони. Нет там твоей вины.
— Есть! Послал бы в жопу мудаков московских, ребята бы живы остались.
— Не ты их убил.
— Я послушался приказа и не применил тяжелое вооружение. Сровняли б с землей тот лядский нефтеперегонный завод — ни один бы «дух» не ушел. А там бы и зачистили потихоньку. Вместо этого ребята полезли с автоматами на пулеметные гнезда, да еще и с запретом гранаты пользовать. Суки… какие же они все-таки суки… за свои кошельки толстые столичные уроды столько ребят в Грозном положили.
Николай уронил голову на руки и, всхлипнув, замолчал.
Деменко разлил остатки коньяка:
— Коль, давай еще по одной, и иди отдыхать. Мы с Иваном присмотрим за толпой. Хорошо?
— Договорились, — глухо ответил инструктор. — Вадим, ты ж меня понимаешь?
— Да, брат, понимаю, — сказал Деменко и посмотрел на меня. — Иван, у всех грехи есть. Страшные. Темные. И твоя беготня по бабам — это мелочь. Не выпячивай ее, прошу. Херня все это.
— Не буду, — стушевался я. Внезапно остро почувствовал, насколько ничтожны мои переживания по сравнению с теми же мучениями Коли. Что испытал я в жизни — и через что прошел он. Можно ли сравнивать? И тут я лезу с вопросами и сомнениями. Да пошло оно все!
Николай скрылся в спальне. Мы молча просидели еще часа два. Говорить не хотелось. Иногда то я, то Вадим подходили к окну и выглядывали наружу. Где-то раз в полчаса я набирал Машу. Сеть то оживала на несколько секунд, то снова впадала в кому. Даже интересно стало, что происходит со связью — то ли накрылись несколько базовых станций, то ли просто тысячи звонков перегрузили каналы. Если что-то с серверами в самом дата-центре провайдера, то еще долго не будет возможности дозвониться. Пока специалисты не доберутся до спятившей электроники и не вернут все в нормальный режим. Если, конечно, кто-то еще остался в живых из обслуживающего персонала.