Сорок третий номер…
Шрифт:
– Прекратить немедленно! – Туманов даже вскочил со стула. – Вы что здесь устраиваете? Я вас спрашиваю, товарищ прокурор города.
– Здесь я хозяин, – прошипел Штырь, и глаза его сузились. – Терпеть не могу хамства в своем ведомстве.
– А я не выношу садистов! – парировал кагэбэшник.
Недельский хмыкнул.
– Ладно, – махнул рукой Штырь, – будет с него. Переходите к делу, товарищ Туманов.
Начальник КГБ секунду помедлил, словно прикидывая в уме, чем еще могут обернуться спектакли, устраиваемые прокурором, а потом повернулся
– Наша партия и правительство, – торжественно и громко произнес он, – могут дать вам шанс остаться в живых. – Туманов сделал паузу, дожидаясь произведенного эффекта.
Но Андрей безучастно смотрел куда-то поверх голов присутствующих и все так же беззвучно шевелил губами.
– Этот шанс, – продолжал кагэбэшник, – связан с выполнением особого задания, особой миссии. Хочу, чтобы вы поняли: вы не помилованы, вам просто дается возможность искупить вину. Возможно – искупить кровью.
До Голоты вдруг стал доходить смысл сказанного. Он заморгал и опять тяжело и хрипло задышал ртом.
– Формально мне требуется ваше устное согласие. – Начальник КГБ понизил голос: – В случае отказа вас немедленно расстреляют.
– Виноградарь в последний раз упросил господина повременить еще… – прошептал Голота и вдруг медленно осел на пол. Конвойный резким и сильным движением поставил его на ноги и на всякий случай встряхнул.
– Вы согласны воспользоваться шансом, предоставленным вам партией? – спросил Туманов.
Андрей часто и мелко закивал в ответ.
– Да… да… спаси, Господи… яко благ и человеколюбец…
– Уведи его! – приказал прокурор конвойному. – По шестому коридору – в автозак [10] .
У самого порога Недельский на секунду задержал конвоируемого. Он все так же пальцами приподнял за подбородок голову Голоты и, приблизив лицо, произнес вполголоса:
– Ты – мой…
Когда за осужденным закрылась дверь, прокурор повернулся к врачу.
– Товарищ Шамис, прошу вас констатировать биологическую смерть казненного Голоты Андрея Ивановича.
Тот кивнул, вынул из папки лист бумаги и подошел к столу.
10
Автозак – специальная машина, предназначенная для перевозки заключенных.
– Представителя МВД, а также начальника спецгруппы прошу заактировать приведение в исполнение смертного приговора, – продолжал Штырь. – Завтра не позднее двенадцати часов необходимо подшить в личное дело акт о захоронении, а в час дня передать дело в архив МВД.
Все, собравшиеся в кабинете, по одному расписались в бумагах, Олаф достал из кожаного футляра плоскую квадратную печать, подышал на нее и с силой поставил оттиск. Штырь убрал бумаги в папку, аккуратно завязал тесемки и отложил в сторону.
– Один готов, – усмехнулся он и фамильярно подмигнул Туманову.
Тот
– Давай следующего…
Одиннадцать человек усадили в автозак на пол одного за другим, заставив широко раздвинуть ноги. Это положение называлось «елочка» и таким образом обычно этапировали особо опасных рецидивистов. Руки каждого заключенного были скованы за спиной стальными наручниками.
Олаф лично пересчитал осужденных, проверил готовность конвойной группы и, отступив от машины, махнул рукой:
– Закрывай!
Дверь фургона, лязгнув, захлопнулась. Петри подозвал старшего конвоира, который вот уже десять лет входил в состав «расстрельной» команды.
– Ставлю задачу, – Олаф понизил голос. – Осужденных этапировать на спецаэродром. Это восьмой километр северо-западной трассы. На контрольно-пропускном пункте отдадите сопроводительные документы. Все до единой бумажки. В случае нападения на автозак в пути следования или иной экстренной ситуации все осужденные должны быть немедленно расстреляны прямо в машине. Только после этого вы можете покинуть спецтранспорт и принимать меры по своему усмотрению. Все ясно?
Пожилой конвоир кивнул.
– Тогда – вперед, – скомандовал Петри.
Тяжелые ворота изолятора с глухим скрежетом отъехали в сторону, освобождая путь невзрачному серому фургону.
Водитель автозака запустил двигатель, прогазовал, обдав людей, собравшихся на внутреннем дворике СИЗО, клубами едкого дыма, и, включив со скрежетом передачу, выехал в грязную рассветную синеву спящего города.
Еще через минуту во дворик въехала прокурорская «Волга». Олаф открыл переднюю дверцу, окинул долгим подозрительным взглядом водителя и, что-то пробормотав под нос, быстро сел рядом с ним. Штырь повернулся к Недельскому.
– Валера, ты – заместитель начальника спецгруппы, – сказал он вполголоса, – на тебе вся ответственность. И еще… – прокурор перешел почти на шепот: – Олафу веры мало. За ним тоже присматривай. Потом все изложишь письменно в рапорте.
Недельский расплылся в своей обычной гадкой улыбке.
– Не волнуйтесь, товарищ прокурор города. Я вас не подведу.
– В команде пятеро конвойных и вы с Петри, – продолжал Штырь. – Когда осужденные выполнят задачу – ты знаешь, что делать дальше. Лично убедись, что на острове остались одиннадцать трупов.
– А правда, что там несметные сокровища? – осторожно спросил Недельский.
– Все может быть, – пробормотал прокурор. – Вам нужно найти вход в катакомбы. Он где-то в скале. Может быть, там и не катакомбы вовсе, а просто пещера. А может, и пещеры никакой нету. Словом, надо все точно выяснить. В случае успеха… – прокурор кашлянул в кулак, – рассчитывай на орден. Ну и на повышение, конечно.
Недельский уселся на заднем сиденье «Волги», захлопнул за собой дверцу и через запотевшее стекло бросил взгляд на прокурора.