Сорок утренников (сборник)
Шрифт:
— Тишина — недаром, — сказал Белугин, — не стреляют— значит, боятся своих задеть.
— Мне связь нужна! — повторил Охрименко. — А Кудрин один не пойдет, я его знаю.
Помолчали.
— Чего мы ждем? — спросил Мухин. Он хотел спросить, зачем вызывали, но решил, что так будет лучше.
— Пополнения, — коротко ответил ротный, — вот-вот прибудет.
Мухин радостно заулыбался, Белугин с сомнением покачал головой: все-таки — белый день, и местность у немца как на ладони.
Прошло минут тридцать или чуть больше,
— Узнай, в чем дело!
Треск автомата все усиливался, но это происходило по-прежнему сзади, возле оврага; комбинат и кладбище молчали.
Связной вернулся не один. Четверо незнакомых Мухину разведчиков несли на плащ-палатке старшину Кудрина. Здесь же, на НП роты, они его и перевязали. Старший группы младший лейтенант Карабан пояснил: вторая рота отрезана от полка, батальон накрепко увяз, сцепившись с немцами у южной окраины Залучья, БЭ-ЭМ-ПЕ мечет икру, на телефон не надеется, посылал связных — не прошли, тогда послал его, Карабана, с четырьмя разведчиками.
— А рота? — выкрикнул Охрименко. — Обещали же целую роту! У меня ж людей — с гулькин нос!
— Будет рота, как стемнеет, — пообещал Карабан, — сам слышал. Тогда же и кухня, и, само собой, горючее, — он хитро прищурился, оглядел командиров. — Я тут прихватил… на всякий случай. По тридцать капель на зуб.
Выпили в молчании, закусили сухарем, разломив его на четыре части. Глоток водки дали старшине Кудрину, чтоб не слишком страдал.
— Если бы не мои архаровцы, уволокли бы его фрицы, — сказал Карабан, — уже оглушили и кляп в рот вставили. А напарника его — на месте, кинжалом в спину…
— Ну а вы? — замирая от нетерпения, спросил Мухин.
Карабан самодовольно усмехнулся.
— Детский вопрос. Постой, а ты кто такой? Лешку Белугина знаю, а тебя нет. Новый, что ли?
— Твоим взводом командует, — разгрызая сухарь, ответил Охрименко.
— Ну как орелики? — оживился Карабан. — Нравятся? С ними, знаешь, какие дела можно делать!
— От твоих трое осталось, — сказал Охрименко.
— Ты что ж, это, гад! — глаза Карабана стали белыми. — Такой взвод погубил? Я ж их одного к одному подбирал!
— Не виноват он, — вступился за товарища Белугин, — у меня тоже немногим больше.
— И ты дерьмо! — накинулся на него Карабан. — Все вы тут…
— Полегче! — остановил его Охрименко. — Воюют, как могут. Неплохо воюют.
— Оно и видно. — Карабан опустился на корточки, охватил голову руками. — Какие ребята были! Мохов! Дудахин!
— Старший сержант жив! — заторопился Мухин, — и Верховский жив, и Булыгин. А младший сержант Сопелкин только ранен.
— Жив Гришка! — Карабан вскочил. — Где он?
Проводив его глазами, Охрименко укоризненно покачал головой.
— Шустрыми делаются, когда уйдут из роты! «Взвод погубил!» Забыл, видать, как под Демянском
Глава третья
Рота под командованием лейтенанта Трёпова прибыла около девяти вечера. До этого немцы непрерывно обстреливали позиции русских и пробиться к Охрименко не было возможности. Связь к тому времени восстановили, но Трёпов устно передал приказ командира батальона: до часу ночи овладеть кладбищем.
— Артподготовка будет? — мрачно спросил Охрименко, хотя сам знал, что спрашивает напрасно.
— Не будет, — сказал Трёпов, — велено скрытно, пока темно, подобраться к ограде кладбища и… — он выразительно провел ребром ладони по своей шее.
— Так! — сказал Охрименко. — Понимаю. А как же быть с прежним приказом: «как можно больше шуму»?
Трёпов скорчил уморительную рожу.
— Неисповедимы пути господни…
— Разве что так. — Охрименко остервенело грыз ногти. — Минометы хоть принес? Без минометов их оттуда не выкурить.
— Будешь доволен, — заверил Трёпов, — целых четыре. Да шесть ПТР, да один «дегтярь». Что, мало?
— Не густо, — возразил Охрименко. — Сам-то как? Рванешь обратно в штаб или тут погуляешь?
— Погуляю, — обещал Трёпов.
С Мухиным они встретились, как старые друзья. По словам Трёпова, из штаба Петра турнули вовсе не из-за его оплошности, а для того, чтобы он, такой молодой и способный, мог показать себя на поле брани…
Кроме оружия и боеприпасов, рота принесла почту и термосы с густым, еще теплым варевом — завтраком, обедом и ужином — вместе. Пачку писем Мухину вручил Трёпов. Почти все они были от матери. Жалея, что нельзя прочесть немедленно, Петр сунул их в полевую сумку и пошел принимать пополнение.
Оно оказалось на редкость пестрым по составу. Вместе с опытными бойцами пришли новобранцы, только утром прибывшие на передовую, безлошадные ездовые, оставшиеся без орудий артиллеристы, повара, сапожники, хозяйственники и даже ординарцы. «Сачки» отчаянно трусили, и Охрименко приказал разбить их по взводам. Мухину достался, среди прочих, ординарец командира полка Степанов и повар по фамилии Негодуйко.
Увидев обоих, Дудахин почтительно снял шапку.
— Вот теперь Гитлеру — крышка!
Верховский сначала воспринял приход роты как смену. Поев густого и теплого варева, стал собираться в тыл. Свой, относительно сухой окопчик, он уступил Степанову, а вязанку хвороста, на которой так удобно сидеть, отдал вовсе незнакомому бойцу. Еще одну ценность — две гранаты — просто оставил на бруствере.
— Вам тут нужнее.
Распорядившись таким образом, он переполз в общую траншею, где воды за это время заметно прибыло, и стал ждать команды «отход». Здесь он и встретил огненный шквал, обрушившийся на роту Охрименко в половине первого.