Сорока на виселице
Шрифт:
Лоция оказалась заполнена до конца, маркшейдер не мог понять почему, соображалось плохо, почему…
Маркшейдер сверился с бортовым хронометром, ноль часов пятьдесят семь минут.
Маркшейдер поднял стакан с костями.
Кости – обязанность навигатора, лоция – маркшейдера, в соответствии с правилами один человек не может кидать кости и записывать результаты. Но навигатор спал. Маркшейдер встряхнул стакан, выкинул на стол золотые кубики, выкинул три раза, шесть-одиннадцать-четыре.
Маркшейдер отыскал в лоции соответствующую графу. Час три минуты. Шесть-одиннадцать-четыре.
Совпадение.
Маркшейдер
Компьютер закончил проверку, вывел результаты на экран. Рейд проходил в штатном режиме, торможение еще не началось, корабль уходил к границам системы, все показатели оставались в пределах нормы.
Маркшейдер разбудил навигатора, они проверили еще три точки. Совпадения.
– «Аспен» прошел границу сферы три часа назад, – уточнил навигатор. – Мы преодолели горизонт… почему тогда продолжаются совпадения?
– Незначительные расхождения возможны… Но не на три часа.
– Откуда здесь вообще эти данные? – навигатор постучал пальцем по лоции.
Маркшейдер задумался.
– Данные до контрольной точки – рассчитанное будущее, откуда тогда появились данные после контрольной точки…
Навигатор бессмысленно листал лоцию.
– Что все это может означать? – настороженно спросил маркшейдер. – Предположения?
– Есть несколько возможностей, – навигатор изучал книгу. – Мощность вычислительных систем спонтанно возросла, и горизонт отодвинулся… Но это… не объясняет, почему лоция распечатана заранее. Откуда тогда данные? И почему они совпадают… с эмпирикой?
Навигатор вглядывался в страницы.
– Либо данные в таблицах… искажены, – закончил навигатор. – Либо…
Маркшейдер взял стакан, выкинул кости. Один-девять-девять. Сверился с лоцией. Один-девять-девять.
Сфера длилась.
– Что значит «искажены»? – спросил маркшейдер, тупо глядя в стакан, кости лежали тройками вверх.
– Возможно, радиус сферы больше, чем… официально озвучивается, – негромко произнес навигатор.
Маркшейдер пролистал лоцию до конца.
– Ты хочешь сказать, что сфера… Сфера гораздо больше, чем…
Подобрать слова не получалось.
– Чем нам представлялось, – подсказал навигатор.
– Но почему тогда…
Маркшейдер замолчал, не решившись задать вопрос.
– Ни одна система не застрахована от нештатных ситуаций, – сказал навигатор. – Если предположить, что действительно произошла ошибка, некий сбой… Мы должны были проснуться на борту «Веспы», но криокапсулы перепутали и отправили сюда… А поскольку в разметке сферы участвуют сотни кораблей, никто этого не заметил… Не заметил, и вот мы на борту «Аспена» выясняем, что сфера простирается несколько дальше… Это эксперимент… Мы участвуем в эксперименте.
Это было бы самым безобидным объяснением, подумал маркшейдер. Все иное…
– Все? – спросила Мария. – Больше ничего?
Мария принялась разглядывать переплет, хотя я не очень понимал, что именно в нем изучать, но Мария смотрела на просвет, дышала на страницы, терла их пальцем, нюхала. Страницы
– Я ничего не поняла… о чем это? Какая сфера? Какой маркшейдер? Ты что-нибудь понимаешь?
Мария положила переплет на диван.
– Проблема пузыря, – сказал я.
– А, проблема пузыря, я так и знала… Знаешь, Ян, в последнее время я стала уставать от всевозможных пузырей… какой опять пузырь, почему все время пузырь… Что они делали… эти люди? Чем занимались в пространстве?
– Полагаю, что разметкой горизонта, – сказал я.
– Какого горизонта? Зачем его размечать?
– Горизонт вероятности, или горизонт предсказуемости. Гипотетический кошмар кибернетиков и Мирового Совета. Видишь ли, к середине двадцать первого века совокупная FS-глубина достигла шестнадцати часов…
– Какая глубина?! – перебила Мария. – Чего глубина?!
– К середине двадцать первого века компьютеры могли практически со стопроцентной достоверностью вычислить вероятность любого события. То есть будущее в пределах Солнечной системы фактически слилось с настоящим. И с каждым годом увеличивалась и степень слияния, и радиус сектора.
– Погоди… что значит будущее слилось… В чем это выражается?
– В границах сектора… или, точнее, сферы, фактор случайности исключен из бытия. А если событие предсказуемо, то, значит, ожидаемо. А если ожидаемо, то и предотвратимо. А следовательно, никто не может утверждать, что не задумано.
Кажется, Мария испугалась.
Я продолжил.
– Полагают, что форсирование экспансии связано именно с нежеланием самой активной части землян оставаться внутри ареала предсказуемости. Космос – это свобода, великий бег, воля.
Я взял переплет, выровнял, продел в отверстия бечевку, завязал. Красивая история, мне понравилась. Надо попробовать найти финал.
– Это правда? – спросила Мария. – Про распространение… области знания?
– Теоретических противоречий нет, первые опыты проводились еще в конце двадцатого века, сначала шахматные алгоритмы, затем система наблюдения за ближним космосом – пытались просчитать траектории астероидов, потом, по мере увеличения вычислительных мощностей, подключали погоду, экономику, социальные процессы. Именно поэтому в свое время был сделан акцент именно на развитии информационных технологий. Создать сферу предсказуемости – вековая мечта. Раньше это делали с помощью жабьей слизи, потом посредством квантовых генераторов…
Хитрый Уистлер. Мог бы прихватить папку с собой, но оставил ее на диване.
– То есть, когда мы на Земле, мы… мы… Сплавляемся по Мараньону?
Мы поднялись с дивана и пошагали дальше.
– В поле бесспорной определенности, – подтвердил я. – Но это касается лишь макропроцессов, вряд ли разметке подвергается трек каждого индивидуума. Хотя…
Мария оглянулась.
– Шутка, – успокоил ее я. – Прикладная соционика запрещена, так что никто нашего будущего не знает, не переживай. К тому же на Регене явно никакой определенности нет – мы слишком далеко, восемь векторов. А потом, расширение сферы неизбежно замедляется по мере ее вычисления, нужны совершенно иные машины, иные мощности…