Сороковые... Роковые
Шрифт:
Это было... как оглушительный взрыв. Герби просто подхватила огромная волна и потащила куда-то, он там барахтался, пытался не захлебнуться, куда-то падал, потом его подкинуло высоко вверх и грянул взрыв... и он ослеп и онемел, не ощущая своего тела.
Когда вернулись звуки и запахи, он услышал, как закрывается дверь из бани в предбанник. Собрав все силы, на подгибающихся ногах он вытащился в предбанник и просто обнял эту, такую непонятную, такую непохожую ни на кого в своем поведении, женщину и благодарно уткнулся в её грудь, обтянутую красивым
Вот сейчас, разложив все по полочкам, порадовавшись, что 'банелечение' эффективно избавило его от простуды, он как-то враз решил для себя, что эту фрау он точно никому не отдаст, но попытается разобраться, кто же она такая? И пришло ему на ум сравнение, что вот эта фрау, такая обычная на вид, но в то же время как из другого мира, зачем-то послана ему, он никогда и не с кем не попадал вот в такую взрывную, но бесконечно приятную волну.
– "Только, Герби, воршихт унд воршихт. Острожност и нох айнмаль острожност!"
Послышались тихие шаги, шорохи, это встала Варья, он в размышлениях и не заметил, что наступило утро, и Варья собирается на работу. Не определившись ещё со своим дальнейшим поведением, он не стал вставать и смущать женщину, а вдруг она очень сильно переживает и жалеет об этом, знает же он, как она его обзывает:"Сухарь и жердяй". Ему долго объясняли, что значит второе слово, а этот шустрый Гринья, показав на длинный и тонкий стволик очищенной от бересты березки, поднял его в верх, и понял Герби конкретно, сначала даже обиделся, а потом долго смеялся.
Варья ушла, что-то негромко наказав Руди, только тогда Герби встал.
Руди, поглядев на него, счастливо улыбнулся всеми морщинками и сказал необычные слова:
– Я так рад за тебя, мальчик! Но будь в сто раз осмотрительнее и осторожнее, думаю, Конрад бы тоже порадовался. Барбра, она необычная, и её надо оберечь.
Герби удивился - Руди перестал его звать мальчиком лет четырнадцать назад, когда он, Герби, принес первый кубок, завоеванный на соревнованиях по боксу.
На работе у Герби все спорилось с первого раза, но он, сам себя притормаживая, иногда подолгу бессмысленно замирая, занудно и тщательно перечитывал и пересматривал данные для отправки в Берлин.
После обеда ввалились толком не отошедшие от пьянки-охоты Краузе и Кляйнмихель:
– Герберт, как Ваше здоровье?
– Терпимо, вчера долго сидел в банья, прогрелся, пропотел, сегодня почти здоров!
Даже Кляйнмихель подтвердил, что самое лучшее у этих унетерменшей - банья. И тут же загорелся:
– Фриции, звони фатеру. Поедем к тебе в банью! Герр майор, Вы с нами?
– Я бы с удовольствием, но надо закончить рапорт для начальства.
А про себя порадовался, хорошо, что ещё не
Варя, привычно заходя в этот теперь её дом, в тысячекакой-то раз взмолилась:
– Господи, неужели мы так и останемся в сорок втором? Как я хочу домой!
– увидела сидящих в кухоньке Руди и Герберта.
– Добрый вечер, фрау Варья!
– одновременно сказали оба немца.
Руди засуетился, он под чутким руководством Вари уже умел пользоваться чугунком и 'укватом', вытащил чугунок с настоянным витаминным напитком, налил Варье большую кружку.
– Битте!!
На столе лежали галеты и пакетики сахарина, Варя устало присела:
– Уфф, устала! Спасибо за чай!
С утра через Раднево проходила большая колонна грузовиков с итальянскими вояками, остановившиеся на небольшой отдых зольдатен покупали всякую мелочь в коммерции, а Варя и Меланья фасовали и заворачивали товар, не разгибая спины. С удовольствием отхлебнула чаю, аж зажмурилась от удовольствия:
– Руди! Зер гут!
Руди расцвел, подвинул Варе галеты и сахарин:
– Битте!
А немец-жердяй, который Герберт, просто сидел и молча смотрел на неё. Руди, увидев этот взгляд мальчика, как-то быстро собрался покурить и поговорить с давним приятелем часовым, порадовавшись, что сегодня в охране именно Вилли, с ним можно было поговорить за фатерлянд, про житейские дела.
Руди ушел, Варя прихлебывала чай. Герби молча подвинул ей галету, погладив мимолетно по руке, Варя кивнула и взяла галету, откусив, запила чаем и поперхнулась от резкого вопроса Герби:
– Так кто Ви такая все-таки, Варья?
– и произнес он это на приличном русском языке.
ГЛАВА 10.
Варя кашляла до слез, а Герби, пользуясь моментом, мгновенно оказался рядом, похлопал по спине, да так и осталась его рука на Вариных плечах.
– Пожалел?
– едва отдышавшись, спросила она.
– Вас?
– не понял Герби.
– Вас, вас - ананас!
– Что? Варум ананас?
– Да для рифмы это я. Пожалел своих долбанных галет, вот я и подавилась, у нас такая примета есть, когда человеку жалко, другой обязательно подавится!
– Найн, нет, я не есть жалел.
– А скажи-ка мне, мил друг, зачем ты придурялся, что совсем не понимаешь русского языка?
Варья, я вперед спросил, - как маленький ответил Герби, а рука так невзначай сползла к Варе на талию уже.