Сороковые... Роковые
Шрифт:
– Не знаю, что и думать - то ли обворовал меня, то ли что-то более страшное случилось, машина-то на ладан дышала...
Фридрих дал команду проверить по постам, последним видел эту машину пост километрах в шестидесяти от Раднево, и все... больше нигде она не проезжала.
Послали мотопатруль, и нашли немцы на глухом повороте в кювете сожженный остов машины, стреляные гильзы, обожженный, изуродованный труп и все.
Приехавший вместе с Фридрихом и замом Кляйнмихеля - мрачным детиной - Гроссом, Толик побледнел, увидев все это, его долго
– Это он, вон, кольцо на пальце осталось! Сергей сколько разговорил, что не снимается, так вот и осталось оно. Извините, - Толик опять побежал в кусты.
– Что можно сказать - партизанен перехватили весь товар, - резюмировал Гросс. Убитый убытками Толик плакался Фридриху, что он разорен и пойдет по миру с протянутой рукой, и как теперь быть? Мрачный и опечаленный Толик с полдня закрыл коммерцию - не мог он торговать после такого потрясения..
– Варь, я завтра доторгую, что осталось, и поеду в Фатерлянд, оттуда точно не вернусь, где-то затеряюсь. Какое счастье, что меня по настоящему полоскало возле этого бедолаги, ты ничего не знаешь, кроме как, "герр Шефер отбыл за товаром, обещал быть недели через две-три. Ключи никакие не оставлял".
– Торопливо сказал он Варе, пока Меланья относила заказ.
Уже к концу дня предупредил своих работниц, что завтра им приходить не надо. Герр Шефер торгует тем, что осталось, и уезжает за товаром. Как приедет, вызовет их арбайтен.
Варя с Герби сидели, не зажигая света - ну, шлаффен герр майор!
А герр майор слушал тихий Варин шепоток.
– Герби, ты в самом деле хочешь знать, что будет впереди? Не взбесишься от узнанного? Меня вот не прибьешь во гневе?
– Найн, Варья, тебья - найн.
– Ну, что тебя интересирен?
– Алес!
– Ты лучше спрашивай, что знаю - отвечу.
– Когда закончится эта криг? Кто есть победит?
.
– 9 мая сорок пятого, капитуляцию подпишет Кейтель.
– Варум Кейтель ?
– Потому что... ваш хваленый фюрер застрелится 30, вроде, апреля, а Ева отравится с ним за компанию. Геббельс всю семью отравит, Гиммлер захочет скрыться, не получится - ампулу с ядом во рту раздавит. Геринга, Риббентропа, Кальтенбруннера, ещё кого-то повесят после суда в Нюрнберге, кого-то американцы спрячут, кто-то лет пятнадцать, десять получит. Бормана с партийной кассой так и не найдут.
– Варум американцы?
– В сорок четвертом, где-то летом, когда наши уже пошли по Европе, открыли второй фронт, побоялись что наши до Ла-Манша дойдут.
– Майн Готт! Не поместить в голова. Варум?
– Варум - у нас теперь певица такая есть. Почему, ты спрашиваешь? А не ваш ли Отто фон Бисмарк говорил, чтобы никогда не трогали русских? А наш Суворов тоже: "русские прусских всегда бивали." Сейчас в Сталинграде гигантская мясорубка, а конце января ваш Паулюс со всей своей шестой армией сдастся в плен. И пройдете вы в сорок четвертом по улицам Москвы,
– Майн Готт!
– Да, летом сорок третьего под Курском будет страшенная битва, получите по зубам, и уже наши начнут наступать, и так до Берлина. Его возьмут 2 мая сорок пятого, а мой отец в этот день будет ранен.
– Варья, как трудно в такое верьить.
– Дальше, Германии будет две: Восточная - Германская Демократическая Республика с коммунистами, и Западная - Федеративная Республика Германии. В Берлине возведут бетонную стену, а в ФРГ столицей будет Бонн. И только в восемьдесят девятом году стену разрушат, и Германия станет одной страной.
– Генуг, Варья! Доволно! Ихь надо преваривать информацион! Майн Готт!
– Герби уткнулся в Варину грудь.
– Вот, сынок, многия знания рождают многия печали, когда ещё самый мудрый царь Соломон сказал.
– Найн, я не есть зонн, я есть твой манн, мушшина.
– Мушшина, это да! Иди уже спать!
– Найн, без Варья - никак.
– Он как-то неожиданно вскинулся, забормотав.
– Мало времья, ихь хабе...
– Что ты хочешь?
– Либен!
– Герби, ну не говори таких слов, они тебе ещё для молодой фрау пригодятся.
– Плёхо ты менья знайт, ихь загте - намертво! Майне либе фрау - ист Варья.
– Герушка, ну нет у нас с тобой будущего, как бы мы этого не хотели. Ты - славный, ты такой замечательный, но и сейчас мы с тобой по разные стороны, а в будущем... Сам подумай, если и встретимся, ну, можно допустить такой вариант, тебе сорок четыре, а я только появлюсь на свет.
– Ихь дизе знайт, не надо потерять време!
– Ох, мальчик, мальчик, какому из Богов захотелось так пошутить над нами? Ведь трудно, скорее всего невозможно поверить в такое, вернуться на шестьдесят восемь лет назад...
А Герби спешил, он торопился надышаться, насмотреться на свое такое нечаянное, с неба свалившееся, нежданное, но безумно дорогое счастье. Он - блестящий аналитик, всегда тщательно и скрупулезно проверяющий все и вся, никому и никогда с первого раза не верящий, и так быстро и четко понял, что она, эта фрау, его и только его. Варья, старше его вполовину, такая необычная в суждениях, такая... Он молился как мог про себя, чтобы Бог дал ему подольше возможность видеть, трогать, любоваться его либен фрау.
Случилась у него "либер ауф ден ерстен блик" - любовь с первого взгляда.
Будь мирное время, он бы может и не обратил на неё внимания, а вот сейчас, в такое сумасшедшее время, когда каждый шаг надо просчитывать и тщательно контролировать, он как-то сразу четко осознал- это и есть настоящая, единственная любовь.
Ночью это был восторженный, просто боготворящий свою Варью, не выпускающий её из объятий даже крепко спящим, а днем... днем ему было невыносимо тяжело. Зная, что предстоит впереди его Фатерлянду, он с огромной брезгливостью стал относиться к таким вот 'Кляйнмихелям', упивающимся возможностью творить зло безнаказанно.