Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)
Шрифт:
Когда отец Марианны отказался продать Фолкем-Хаус, Тирл стал говорить суеверным жителям Лидгейта, что Марианна и ее мать – ведьмы, потому что умеют лечить и потому что в них течет цыганская кровь. К счастью, никто не слушал его. Тогда отец Марианны окончательно укрепился в решении не продавать дом Тирлу. Он был невысокого мнения об этом человеке.
– Не понимаю, – сказала Марианна мистеру Тиббету. – Если имение купил Питни Тирл, что там делал другой человек? Это был его агент? Он вел себя как хозяин.
Мистер Тиббет отчаянно затряс головой:
– Нет, нет, вы меня не поняли. Я говорю не о Питни Тирле,
Прежде чем Марианна успела что-то сообразить, Тамара сердито фыркнула и крепко обхватила ее за талию:
– Настоящий граф? Выкладывайте все! Что такое с этим графом? Марианне грозит опасность?
– Не от настоящего графа Фолкема, Гаррета Лайона, – ответил мистер Тиббет. – Знаете, это странная история. Мы все думали, что его убили во время войны вместе с его родителями. Очевидно, даже сэр Питни так думал. Сэр Питни тогда был всего лишь рыцарем, но поскольку его жена оказалась единственной наследницей имения Фолкемов, он оратился в парламент и получил право на титул Фолкема. Однако, судя по тому, что я слышал, – доверительным тоном добавил мистер Тиббет, – настоящий граф на самом деле в это время находился с королем во Франции. Настоящий граф только что вернулся и потребовал вернуть ему земли. А в его земли входит и Фолкем-Хаус. Я слышал, что он пришел в ярость, когда узнал, что имение продано. Сэр Тирл не имел права продавать его, как и присваивать себе титул при живом наследнике.
– Значит, не имел? – сухо повторила Марианна. – Тогда этому… этому наследнику не следовало прятаться где-то во Франции, если он собирался вернуться и потребовать свои земли.
Негодование Марианны было так велико, что она не обратила внимания на предупреждающий взгляд мистера Тиббета.
– Нельзя сказать, что я сочувствую сэру Питни, – продолжала она, – но никто бы не купил у него Фолкем-Хаус, если бы этот наследник просто потрудился бы сообщить кому-нибудь о том, что он не погиб на войне. Ужасно эгоистично со стороны этого человека резвиться с королем во Франции, в то время как здесь все считают его умершим. Это даже на-водит меня на мысль…
– А вот и баночка с розмарином, который вам нужен, – нарочито громко проговорил мистер Тиббет, перебив Марианну. Он взял с полки баночку и резким движением поставил ее на прилавок перед Марианной.
– Розмарин? – с недоумением переспросила девушка. – Зачем мне розмарин?
– Я полагаю, – раздался неожиданно за ее спиной зычный мужской голос, – мистер Тиббет в свойственной ему деликатной манере всего лишь пытается помешать вам и дальше оскорблять мои чувства.
Вздрогнув, Марианна обернулась, нечаянно задев баночку с розмарином. Она упала на каменный пол, разбилась, и воздух наполнился острым ароматом.
Марианна едва не раскрыла от изумления рот: перед ней стоял новый владелец Фолкем-Хауса, или, если верить мистеру Тиббету, старый владелец.
Тамара придвинулась к племяннице плотнее, готовая встать на ее защиту. Марианна пребывала в нерешительности. Надо ли ей извиниться за свои слова или лучше промолчать? Чем она привлечет к себе меньше внимания? Хотя граф не мог видеть под маской ее лицо, Марианна не хотела вызвать у него интерес к себе.
Она поспешно наклонилась, чтобы собрать осколки.
Снизу ей были видны высокие сапоги графа из мягкой серой кожи.
Граф смотрел на Марианну с подозрением, обратив внимание на ее странный наряд. Погода в последний месяц лета была еще не настолько холодной, чтобы надевать накидку.
Более того, только леди носили такие, как у Марианны, маски, и то только для верховой езды или на балах.
Девушка украдкой взглянула на свою тетку. По крайней мере внешний вид Тамары не должен был вызвать у графа подозрения. Хотя темная кожа и выдавала в Тамаре цыганку, но одевалась она неярко и ничто в ней не указывало на ее положение в обществе. Она легко могла сойти за компаньонку какой-нибудь бедной дворянки.
Марианна проклинала себя за то, что приехала в город. Но откуда она могла знать, что граф тоже появится здесь? Почему он не в Фодкем-Хаусе?
– Чем могу служить, милорд? – спросил мистер Тиббет, бросив суровый взгляд в сторону Марианны.
Она поняла намек и отступила назад. Фолкем перестал разглядывать девушку и перевел взгляд на мистера Тиббета:
– Много времени прошло, не правда ли, мистер Костоправ?
На лице графа появилась приятная улыбка. Она так не вязалась с его суровым, даже немного устрашающим видом.
Мистер Тиббет, казалось, был удивлен той теплотой, которая слышалась в голосе графа. Аптекарь невольно улыбнулся в ответ:
– Да, милорд, много. Те дни, когда вы называли меня «мистер Костоправ», остались так далеко позади, что я не подумал бы, что вы помните мое прозвище. И правда, я думал, что никогда больше не увижу вас в этой жизни.
– Я рад, что кому-то в Англии приятно меня видеть, – сказал Фолкем, бросив короткий насмешливый взгляд в сторону Марианны. – Не всякий желал встать на мою сторону. Друзья моего дяди, «круглоголовые», некоторые из них до сих пор у власти, хотели бы видеть меня лишенным всякого наследства, если бы смогли это сделать, и рассчитывали извлечь из этого для себя пользу.
– Теперь, спаси нас всех Господь, – коротко заметил мистер Тиббет. Фолкем поднял бровь, и аптекарь спохватился: – Примите мои извинения, милорд. Я… я только хотел сказать, что лучше, когда в Фолкем-Хаусе живете вы, а не сэр Питни. – Граф Фолкем ничего не ответил, и мистер Тиббет продолжил еще более неуверенным тоном: – Позвольте вас заверить, что мы здесь, в Лидгейте, сделали бы больше, чтобы помешать ему, если бы знали о его предательстве. Он сказал, что вы умерли вместе с вашими родителями, и он забрал ваши имения, как будто они принадлежали ему, как будто он имел на них право! Мы поверить не могли, когда этот негодяй продал Фолкем-Хаус…
Мистер Тиббет осекся и побледнел, поняв, какое впечатление могут произвести его слова на Марианну и Тамару.
Граф улыбнулся зловещей улыбкой:
– Дорого бы обошлось этому негодяю, если бы я вернулся и нашел имение проданным. Парламент возвращал владельцам большинство имений, захваченных Кромвелем, но кроме тех, что были проданы в уплату налогов и семейных долгов.
Марианна мгновенно сообразила: граф не мог бы претендовать на Фолкем-Хаус, если бы ее отец не умер. От этой мысли она оцепенела.