Соседи по Москве
Шрифт:
– Да мы не столько зарабатывать, сколько интересно работать едем, – наперебой объясняли влюбленные. – Дороже всего стоит перспектива.
– Ой, деточки, аренда сожрет все, – жалостливо вступала бабка. – Вот если жить дома, в Воронеже, на столичную зарплату, тогда – благодать.
И далее в том же духе. Но ребята слушали вполуха – утомились. В отличие от стариков не догадались выспаться днем перед ночной поездкой. Под утро они ухитрились задремать даже при невыносимой боли в затекших суставах и мышцах. А когда Валентина открыла глаза, в них хлынула сияющая белизна приближающегося города. Рассвет смягчал ее розовыми бликами. Чистый, голубой небосвод над ней казался простым и строгим. Москва! Единственной частью тела,
– Почему все такое? – хрипло спросила Валентина. – Приближаешься, дома серые, а издали – белоснежное сверкание.
– Это у них облицовка из маленьких блестящих квадратиков, – отозвался дед. – Скоро приедем.
И рассмеялся в предвкушении заслуженного сна. Громко похрапывающая жена начнет торговать, а он отдохнет в своем верном усталом драндулете.
Через полчаса машина остановилась возле метро.
– Пять тридцать, езжайте себе наудачу, всего три станции отсюда в сторону центра, Господь с вами, – напутствовал дед.
– Да не забывайте, что у вас дом есть, родители. Если совсем плохо будет, мы часто здесь во дворах стоим, идите к нам, отвезем на родину, – широко зевая, сказала проснувшаяся бабка.
Ребята поблагодарили, с неимоверным трудом вылезли из машины, но идти не могли еще минут десять. Постояли, покурили. Валентина тихонько скулила – злые мурашки бегали по рукам и ногам и одержимо кусались.
Ровно в шесть они добрели до нужного дома и уперлись в металлическую преграду с кодовым замком. Из нее сразу вышла какая-то девушка – вся в себе – и, похоже, не заметив ребят, рванула к припаркованным машинам. Валентина поймала норовящую захлопнуться дверь на ее медленном излете и затянула Андрея в подъезд.
– Надо сначала позвонить хозяйке, – напомнил он.
– Звони. Но интересно же, как тут.
– Валюш, что интересного в панельном доме?
– Как что? Это же будет наш дом.
– Звони сама.
Они поднялись на четвертый этаж, остановились возле квартиры, и Валентина вызвала забитый в телефон номер. Гудков через десять раздраженный женский голос спросил, что ей нужно, а, выслушав ответ, сообщил, что раньше девяти им никак не увидеться.
– Так вы находитесь не в этой квартире? Ладно, подождем, ознакомимся с ландшафтом, – беспечно сказала приезжая, которой уже чудилось, будто она здесь родилась, выросла и так далее вплоть до сегодняшнего утра. Она хотела пересказать короткий разговор нахохлившемуся при обещании ждать и гулять Андрею, но тут чинно отворилась соседская дверь. На площадку вышел крупный лысоватый мужик – образец солидной серости. В проеме маячила хрупкая симпатичная бабенка и долбила его жиреющий загривок обожающими взглядами. Валентина, которая не знала, какие могут быть проблемы, если вокруг люди живут, не раздумывая сказала:
– Здравствуйте. Мы из Воронежа, сняли эту квартиру, но приехали слишком рано. У нас три часа до встречи с хозяйкой, мы с удовольствием оглядимся. Нельзя ли бросить у вас вещи? С ними по улицам таскаться влом.
Николай Скоробогатый торопился на работу. Он только согласно кивнул, причем Оксане, и шагнул к лестнице.
– Ставьте, – озвучила кивок та, указав на тертый линолеум прихожей возле двери. – Только в полдесятого я уйду из дома. И еще, заберите все ценное от греха…
– Не беспокойтесь, ровно в девять придем, – уверила Валентина. – Ноутбук, документы и деньги возьмем с собой, они у нас в отдельном пакете. Никаких ценностей нет. Вот… – Она рванула молнию и продемонстрировала нутро сумки – какие-то цветные хлопковые тряпочки на дне и ненадеванные босоножки. Оксана попятилась от неожиданности. А порывистая девица частила дальше: – Спасибо большое. Хорошие вы люди, нормально будем сосуществовать.
Андрей,
– Слушай, мы помятые, неумытые, бледные, осунувшиеся! Ни дать ни взять парочка алкашей или наркош. Ладно, идем куда глаза глядят.
Они мотались по округе все расширяющимися кругами.
– Ого, библиотека… Та-ак, а это поликлиника… Аптека… Супермаркет… «Перекресток»… – радовалась Валентина, будто сталкивалась с друзьями.
Андрей же мрачнел и наконец не выдержал:
– Я не понимаю твоей эйфории. Обычный спальный район. Те же дома, то же старье с болонками и дворняжками во дворах. Везде битое стекло. Они что тут, маньяки? Если, выпив пиво, не разобьют об асфальт бутылку, им жизни нет? И дворники еще спят. А наши в это время уже метут. И эта унылая рыжая глина кругом! Представляешь, каково здесь после дождя? Весной, когда снег тает? Ни одного угла не срежешь, увязнешь.
В детстве Валентина любила надувать шарики. Хотелось, чтобы каждый стал очень большим. И страшно было получить по губам, если лопнет. Девочка часто щупала прозрачные бока яркого красавца, стараясь уловить момент опасного напряжения. Тогда нужно было гасить азарт и завязывать нитку. Андрей вдруг представился ей таким шаром – еще один выдох, и он разлетится в клочья. Пора было останавливаться.
– Ну, что ты разворчался? Не только воронежские окраины похожи на московские, но и лондонские, и нью-йоркские, и берлинские. Города познаются по центру…
– А центр здесь обшарпанный, грязный, несуразный и сплошь заставленный машинами. У нас, кстати, пресловутая историческая часть лучше сохранилась. Она такая же, только на пару этажей ниже. И улицы гораздо уже.
– Хорошо, пусть дело только в масштабе, Андрюша. Но ты ведь зачем-то сюда рвался. Вспомни зачем. Тебя просто вымотала дорога. Скоро отдохнешь.
– Скоро? – воскликнул бедный парень, долбанул циферблат своих часов ногтем и обреченно махнул рукой.
– Андрюш, посмотри, какая церковка во-он там, через дорогу слева. Явно памятник архитектуры, а не новодел. До нее минут двадцать. Идем, если открыто, свечки поставим. И вернемся как раз к девяти.
– Свечки? Какие? Зачем? – Кажется, он перестал соображать, что она говорит. – Я никуда больше не пойду, Валюша, извини.
– Ладно, оставим церковь до лучших времен.
Они вернулись к подъезду. Не слишком выносливый мужчина опустился на скамейку, латанную разномастными кусками древних полированных шкафов. Двужильная Валентина сгоняла за пожитками. Она была из тех, кто бегает и за себя, и за сошедшего с дистанции не потому, что ей легко, а потому, что надо.
– Уже нагулялись? Как вам здесь? – спросила Оксана без любопытства, из вежливости.
– Замечательно! Посидим на воздухе, может, хозяйка раньше доберется.
– Дай Бог и ей, и вам.
«Добрая баба», – подумала Валентина. И присоединилась к хмурому другу.
А минуты капали, будто пыточная вода на темя, сводя с ума. Одна, две, три… Пятнадцать… Двадцать… Уже опохмелились под живучими американскими кленами местные пьяницы и болтали затвердевшими ненадолго голосами. Пробежала по делам Оксана, сочувственно улыбнувшись. «Не наврала, что уйдет», – отметила Валентина. Дети лениво прошествовали в школу – острых скул и черных глаз было так много, что даже Андрей встрепенулся и разделил изумление со своей девушкой. Они, конечно, слышали по телевизору о «национальных районах», но увиденное воочию задевало много грубее и чувствительнее. Дворники-азиаты вылезли из нор, спокойно оглядели фронт работ. И надолго дезертировали с него. В десять утра к ребятам неспешно приблизилась толстая женщина лет сорока с небрежно заколотыми волосами, в короткой узкой юбке и длинной широкой футболке.