Сотник
Шрифт:
Те нехотя повиновались.
Не требовалось большого ума, чтобы понять, сейчас будет самый интересный разговор. Однако не подчиниться они не решились.
Государь же, дождавшись, пока вся его свита отойдет, спросил:
– Справная, я смотрю ты жинка. Повезло супругу твоему. Вон как за хозяйством присматриваешь. Хочу за здоровье твое вклад в лавру Троицкую дать. Дабы вы с супругом и детишками вашими не хворали. Да вот беда – какое имя писать не знаю.
– Не понимаю тебе Государь.
– Как тебя на самом деле звать?
– Марфой.
– Не лги Царю. Я ведь знаю, что от Марфы тут только тело. Назови
Женщина испуганно уставилась на Иоанна Васильевича. Но промолчала. Даже губы поджала поплотнее.
– Ты пойми. Я благоволю твоему мужу. Он много добра мне делает. Но лжи не потерплю.
– Что тебе с моих слов? Супруг мой, тебе что на этот вопрос ответил? Али ты его не спрашивал?
– А чего его спрашивать? И так ясно, кто он. А вот кто ты – я не ведаю.
– Я его супруга законная. Перед людьми и Богом венчаная.
– Ты ведь понимаешь, что я могу добиться своего иначе? – нахмурился Иоанн, которого задевало, что эта женщина ему перечить.
– Почто ты угрожаешь мне Государь? Али я обидела тебя чем? Али что замышляла супротив тебя дурное?
– Кто твой супруг – я ведаю. И его нежелание сие объявлять народу я понимаю. Но кто ты в летописях не пишут.
– Я Марфа. Именно этим именем меня кличут. Почто тебе другое имя?
– Не хочешь говорить?
– Государь, – тяжело вздохнула молодая женщина. – Не все вещи можно говорить. Моя жизнь здесь. Моя судьба – быть верной супругой твоего преданного слуги, что живота своего за тебя не пожалеет. А все иное – не важно.
– Ошибаешься. Важно. Вопрос о супруге твоем обсуждают на Поместном Соборе.
– Это плохо.
– Ты ведаешь, что это такое?
– Разумеется. О том все православные ведают.
– Но не все понимают, что это плохо. Проклятье! Почему ты упорствуешь?
– Повторюсь, Государь, не все я могу говорить. Да и супруг мой.
– Так ты признаешься?
– Ты и так видишь, что мы другие. Молю, не мучай нас расспросами. И, если это будет в твоих силах, избавь супруга моего от признания на Соборе.
Царь замолчал.
И крепко задумался.
Мозаика в его голове собралась в единую картинку. Намеки этой женщины навели его на мысль о то, что одним из условий освобождения из ада было молчание. Они должны были жить новую жизнь, не пытаясь продолжить давно законченную старую. Оттого они оба и открещиваются от признаний и былого положения.
– Скажи мне забытое имя, – наконец спросил он после очень долгой паузы, в течение которой сверлил ее глазами. Невольно. Он просто так думал. Марфа же стояла перед ним потупившись, прикидываясь скромницей. – Просто имя. И я более не буду терзать расспросами о том, что не должно знать, ни тебя, ни твоего мужа. Это ты сделать можешь?
– Алиса, – произнесла она. – Так звали ту несчастную.
– Ту несчастную? – удивился Царь. Но осекся. И кивнул, прижав указательный палец к губам, давая тем самым понять, что он выполнит свое обещание.
Они постояли. Помолчали. Наконец Государь спросил, меняя тему:
– А как строится крепость? У вас есть мастер, что заведует всем?
– Увы, – развела она руками. – Приходится мне за всем присматривать.
– А ты разбираешься в строительстве крепостей?
– Супруг дал мне чертеж крепости. Объяснил, как им пользовался. И научил проверять работу других. Это несложно. Благо,
– Не сложно?
– Если Государь изволит, я покажу и объясню.
– Государь изволит, – кивнул Иоанн Васильевич, едва заметно улыбнулся. Ему действительно было интересно узнать, как столь важное и сложное дело Андрей доверил женщине…
Глава 3
1555 год, 15 июля, Стамбул [60]
Султан сидел и хмуро смотрел на целую «батарею» людей, с виноватым видом стоящих перед ним. Склонив голову и уставившись в пол. Он уже знал о том, что хан разбит. И слухи, которая «в клювике» принесла птичка, совсем не радовали. Однако слухи слухами. И ему очень хотелось узнать, что же там такого на самом деле произошло, что довольно крупная армия крымского хана повернула обратно? И, само собой, ему хотелось узнать, какую в этой всей истории сыграл пресловутый белый волк, о котором опять кричали крымчаки как о колдуне.
60
Строго говоря, «Стамбул» в те годы – не официальное название, как и Константинополь. Формально никто название «Новый Рим», данный сему городу еще Константином Великим не менял, но и, практически, не употреблял. И да – «Стамбул» – это произношение на русским манер. Так-то Истамбул, что по сути, означало «город» и появилось задолго до падения Восточной Римской Империи в рамках местной традиции.
– Ты, – указал он на командира артиллерии, посланной в помощь хану. – Рассказывай.
– Мы шли обычным порядком, заведенным у этих дикарей, когда узнали, что на наш обоз напали. Хан отправил против нападающих лишь малый отряд. И его разбили. Когда же он развернул всю армию, чтобы отбить обоз, оказалось, что он уже ушел далеко. А путь нам преграждает небольшое войско, вставшее крепкой обороной.
– Из-за этого ты потерял мою артиллерию?
– Нет, – не поднимая головы ответил командир. – В одну из ночей эти воины совершили вылазку. Они оделись как татары и прошли беспрепятственно прямо к нашему расположению. Где и напали на пушкарей, начав их резать. В это время Белый волк поджог юрту хана и посеял панику из-за которой войско все совершенно расстроилось и обратилось в бегство. Татары отняли у нас лошадей. Так что мне пришлось оставить твои орудия, о Великий.
– Прямо вот так отняли?
– Обоза их лишили. Поэтому они взяли лошадей, чтобы было чем при отступлении питаться.
– А как вы сюда сумели добраться?
– Не все татары так себя вели. Нам оказали помощь. И даже вернули часть лошадей, наказав виновников. Но было уже поздно.
– Ясно, – кивнул султан. – А ты, что скажешь? – спросил он у главы отряда янычар.
– Я выполнял приказы хана, как ты и приказывал мне о Великий. Вверенные мне люди попытались взять укрепления неверных. Но понеся большие потери, отошли. Ночью мы пытались преследовать их и вновь атаковали их укрепления, надеясь, что беспорядок вылазки принесет нам успех. Но тщетно. Белый волк все предусмотрел и при попытке преодолеть брод нас вновь обстреляли. И мы, понеся значительные потери, отошли.