Сотрудник Абвера. Вдова: Архив царского профессора
Шрифт:
– Ваш предшественник этого не сделал.
– Но я хочу сделать, господин барон. Не удостоите ли вы меня чести посетить задние фельдкомендатуры?
– Охотно, господин полковник…
***
Харьков.
Улица Сумская.
Апрель, 1942 год.
Квартира барона Рунсдорфа.
Барон Фридрих фон Рунсдорф посмотрел на своего адъютанта молодого
Барон спас молодого Рикслера от Восточного фронта, куда не завершившего курс историка должны были отправить в декабре 1941 года. Конечно, этого тщедушного и худого студента никто не призвал бы в пехоту, если бы не случай.
Рикслер был противником нацизма и даже состоял среди сочувствующих социал-демократической партии. И дома у него была запрещенная ныне в Германии литература. На Рикслера донесли, и его путь лежал прямо в концентрационный лагерь для перевоспитания. Но бургомистром его родного городка оказался друг отца Рикслера-страшего, который также был ранее социал-демократом. Бургомистр вовремя уловил «куда дует ветер» и объявил свое социал-демократическое прошлое заблуждениями молодости. Хотя на момент его вступления в партию ему было 39 лет. Возраст совсем не юношеский.
И бургомистр вместо лагеря отправил молодого Рикслера в пехотное офицерское училище для подготовки офицеров тыла. Молодой человек, учитывая его почти университетское образование закончил его с отличием, но назначения в тыловую комендатуру не получил. Его сочли недостаточно благонадежным. «Пусть на фронте проветрится и наберется настоящего немецкого духа», так сказал про Рикслера один полковник вермахта. И молодой лейтенант получил назначение в маршевую роту на передовую.
– Тебе повезло, парень, – сказали ему. – Скоро будешь среди тех, кто войдет в Москву!
Но молодой человек совсем не рвался совершать подвиги во имя Адольфа Гитлера. И судьба свела его с бароном Рунсдорфом.
– Вы будущий историк, Ганс?
– Был им, герр полковник!
– Вы учились в Гейдельберге?
– Так точно, герр полковник! Но курса не завершил и степени не защитил!
– Какие ваши годы, Ганс. Вы готовитесь к отправке на фронт?
– Так точно, герр полковник.
– И я не смогу убедить вас остаться? Вы, как и другие молодые, люди хотите стать героем?
– Никак нет, герр полковник, – откровенно ответил Ганс.
– Но на вас мундир офицера. Зачем же вы тогда ушли из университета?
– Меня вынудили это сделать.
– И каким образом?
– Я был арестован, – признался лейтенант.
– За что?
– Пропаганда, герр полковник. Но я ничего такого не делал. Просто читал книги.
– Запрещенные книги? И что у вас нашли?
– Книгу Франца Оппенгеймера «Государство:
– И это весь ваш грех?
– Ещё разговоры, герр полковник, – Ганс покраснел. – Я вел неосторожные разговоры. Хвалил Веймарскую республику и сказал что время когда действовала Веймарская конституция – лучшее время в истории Германии.
– Понятно, ведь фюрер спас нас от этой конституции. За подобное могли в лагерь отправить.
– Хотели, герр полковник. Но вместо лагеря я оказался в военном училище.
– Понятно, лейтенант. Хотите стать мои личным секретарем? Другими словами моим адъютантом.
– Вы не шутите, герр полковник?
– Вы готовы принять мое предложение?
– Так точно, герр полковник. Но меня могут не отпустить к вам.
– Если я попрошу, то мою просьбу ваше начальство удовлетворит. До недавнего времени я состоял адъютантом рейхсфюрера СС.
***
И вот молодой Рикслер сидит рядом с ним в Харькове.
– Вы выполнили мой приказ, Ганс?
– Так точно, господин барон. Но в указанном вами месте интересующих вас бумаг нет.
– Вы ничего не пропустили?
– Как можно, господин барон.
– И там ничего нет относительно профессора Пильчикова? Но меня убеждали в обратном.
– Господин барон, это часть архива охранного отделения, которое работало в России еще при царе. Там есть документы по Харьковскому университету.
– Охранное отделение? Тайная полиция?
– Именно так, господин барон. И харьковскому университету эта тайная полиция уделяла много внимания. Дело в том, что там было весьма много неблагонадежных среди студентов и преподавателей.
– А профессор Пильчиков?
– О нем есть только донесение от 13 марта 1908 года. Составлено донесение на имя начальника харьковского охранного отделения. Также имеется копия этого документа на имя начальника департамента полиции города Харьков. Но эти донесения касаются только смерти профессора Пильчикова. В графе «Причина смерти» написано: «Самоубийство».
– Это все?
– Большего в указанном вами архиве нет, господин барон. Там не указано даже место жительства профессора в Харькове.
– Его адрес мне известен, но там больше 20 лет располагалась какая-то советская организация. Для меня отыскали бывшего счетовода этой конторы. Но он ничего про профессора Пильчикова даже не слышал. Все что мы с вами узнали, Ганс это пустышка! Два месяца работы и ничего!
– Но многие документы были вывезены русским. Возможно, что и бумаги Пильчикова были среди них.
– Не думаю, что это так, Ганс. Бумагами Пильчикова никто не интересовался. Ни один опрошенный нами сотрудник университета даже не слышал про архив профессора.