Сотвори себе поддержку
Шрифт:
И казалось Брошенной Душе, что чистое и святое это место — какое-то особенное. Что тут она увидит, наконец, живые и светлые лица людей. Такие же живые и светлые, как только что видела она в толпе среди массы напряженных лиц.
Но, уже подлетая, поняла она: нет, не увидит она тут светлых и живых лиц. Здесь то же самое, что и в других местах.
Души, брошенные и потерянные, облепили крыши храма, храмовых построек. Только купола оставались сверкающими и свободными — жарко было сидеть на раскаленных от солнца куполах.
И как везде, где неприкаянные души собирались вместе, они говорили о наболевшем.
— Я свое тело тут уже несколько раз находила, — рассказывала
— Да, — произнесла одна из душ, — ходят сюда разные люди, и бездушных среди них — тьма. И то, что ходит человек в церковь, ничего еще не значит… Вот я жила в теле одного «братка», так тот постоянно в церковь ходил. Особенно, когда убивал кого-нибудь. Убьет — и в церковь… Убьет — и в церковь…
Душа, говорившая это, замолчала, и души, потрясенные этим «Убьет — и в церковь» смотрели на нее сочувственно. Это же сколько ей надо было натерпеться, живя в теле такого страшного человека.
— Да, — произнесла какая-то душа после затянувшейся паузы, — редко кто сюда по-настоящему, с душой, или за душой приходит. Редко. Ходят часто тела сюда, как для галочки — вот, мол, в церковь сходил, перекрестился, свечи поставил, молитву пробормотал… Ходят иногда тела в церковь, все равно как в баню. Думают, если они все ритуалы выполнят, — чище станут. А как были они бездушными и грешными, так и остались…
Душа произнесла это спокойно, и не было ни осуждения, ни оценки в том, что она сказала, просто сказала то, что есть. Сказала и замолчала.
— Жила я в теле одной женщины, — бодрым голосом после затянувшегося молчания начала еще одна душа, — так она очень любила яйца красить… Есть такой праздник религиозный, Пасха называется, — так она уж так старалась, так старалась, и красители специальные покупала, и луковую шелуху собирала, и всякими тряпочками яйца перевязывала, чтобы узор получился интересный. И в церковь их святить ходила. И даже пост соблюдала. Все беспокоилась, как бы чего неправильного в пост не съесть…
Душа, говорившая это, вдруг замолчала, как будто погрузившись в воспоминания — как старалось красить яйца и не нарушить пост тело ее женщины.
— И что?… — прервала затянувшееся молчание одна из душ. — Что дальше-то?
— А ничего дальше, — раздраженно как-то сказала Душа Женщины, Любящей Красить Яйца, — что может быть дальше, когда жила она без души, без любви, и сердце ее было закрытым и нелюбящим… Сколько яиц ни крась — от этого ты душевнее не станешь… — философски произнесла она и добавила грустно, даже обреченно: — Сколько в церковь ни ходи, если нет в твоем сердце любви, если живешь ты в злобе и зависти, бездушной — так и будешь жить… — И продолжила, не в состоянии успокоиться: — Что дальше…Что дальше… Дальше придет из церкви — и давай на мужа орать, что он мусор не выкинул, или на дочь, что она туфли поставила не на место, и все с такой злобой, будто они враги ее, а не самые близкие и родные люди…
Душа замолчала — о чем тут можно было еще говорить?
И
— А я вот о чем подумала, подруги, какая же это тяжелая жизнь — жить без Божественной души, без Божественного начала в себе. Как тяжело, как страшно так жить! Ведь когда живешь ты с душой — живешь с частичкой Бога в себе. И живешь ты, присоединенным к Богу. К мудрости его. К силе. К способностям творить, быть творцом. И живешь ты, что называется, по совести, в согласии с собой, со своим путем, который тебе Богом подготовлен. В своей программе. В своей жизни. Но как только душу потеряешь, или предашь, или откажешься от нее — начинается путаница. Как слепой, как глухой ходит человек по жизни. И не понимает, не чувствует, кто он, что он, что — его или кто — его… И запутывается, и теряется. Сам себя теряет. И свою жизнь теряет. И живет трудно, сложно — не с тем человеком, не на своей работе, в общем, не в своей, уготованной ему Творцом жизни. И всю свою жизнь он — одинокий, отрезанный от Бога, от любви — грешит и грешит, ошибается и ошибается. Потому что все законы Божии нарушает. Ведь все законы Божии на любви и принятии строятся. И если нет в его сердце любви, если нет в нем принятия, то тут и начинается зависть и осуждение, и греховные, черные помыслы и поступки… Вот что значит жить без любви в сердце. Жить без Божественной души…
И, пока говорила это Мудрая и Принимающая Душа, начали плакать души. Плакать от жалости. Плакать от невозможности объяснить что-то запутавшимся этим, потерявшим себя людям, которых и людьми-то не назовешь. Так — бездушные тела…
Души плакали, с жалостью и любовью смотря туда, вниз, где эти тела заходили в храм, крестились у порога. Кланялись, делали то, что и должно делать у входа в церковь, только лица их не светились, были они напряженными и темными, будто и не в церковь, не в святое место они заходили.
— Жаль их, — произнесла одна из душ. — Жаль…
— Жаль, жаль, жаль, — как ветерок понеслось это слово, и — что тут еще можно было сказать? Души замолчали. Просто сидели, грелись на солнышке да наблюдали жизнь в церковном дворе.
Души помолчали, а потом все та же Мудрая и Принимающая Душа сказала:
— А обиднее всего, что они, тела эти, которые в церковь приходят, идут сюда за поддержкой, за помощью, чтобы жизнь свою тяжелую облегчить. И молятся они тут, и все повторяют и повторяют: «Господи, дай, Господи — помоги…», но не слышит их Бог. Не слышит. И помочь не может…
— Бог — и помочь не может? — переспросила Брошенная Душа. Удивила ее эта формулировка: как это Бог — Всемогущий! — и вдруг помочь не может?…
— Не может, — грустно, и опять спокойно и смиренно, просто констатируя факт, сказала Мудрая и Принимающая Душа. — Не может, потому что не вибрируют тела с Богом, не совпадают вибрациями, которые от них исходят. Приходят они сюда — в отчаянии и горе, в злобе и недовольстве, а с Богом можно говорить только на языке любви, которой Он и является. На вибрациях любви. И только души их могли с Богом так вибрировать, но нечем им вибрировать, души они свои давно потеряли, забыли о своих душах…
— Говорила мне одна умудренная жизнью душа, — как бы в подтверждение слов Мудрой и Принимающей Души, сказала одна из душ, — что души человеческие есть нити Бога, которые соединяют человека с Богом. И по этим нитям и идут от человека к Богу все его просьбы и желания, и молитвы, и ожидания. И по этим нитям от Бога к человеку и дается все ожидаемое и желаемое. Но оборваны эти нити. Потому что души живут отдельно от тел. Тела живут отдельно от душ. Поэтому и не слышит Бог людей — ни просьбы их, ни молитвы.