Соучастники
Шрифт:
— Порой ты забываешь, кто ты такой.
В это время Ллойд в белой рубашке и черной куртке, которую он носил с черным галстуком-бабочкой, убирал со стола в столовой. Он попросил Монтеса:
— Захвати что-нибудь.
Монтес забрал бутылку красного вина, опустошенную больше чем наполовину, и последовал за Ллойдом на кухню.
— Ему опять шлея под хвост попала, — пожаловался Монтес.
— Ты сам виноват, — откликнулся Ллойд.
— Почему я ничего не знал о девчонке?
— Опять ты за свое!
— А если бы я куда-то ушел?
— В таком случае
Монтес вышел через черный ход. По пути к гаражу он подумал: «Господи боже, еще две на мою голову». Достал свой «особый» мобильник — простенький и дешевый — и набрал номер, по которому пытался дозвониться в машине. Когда ответил тот же женский голос, что и раньше, — она как будто ненавидела отвечать на телефонные звонки, — Монтес сипло произнес:
— Не валяй со мной дурака, мамаша.
Она тут же повесила трубку. Он снова набрал номер. После нескольких длинных гудков голос Карла Фонтаны пояснил, что его нет дома, и попросил оставить сообщение после сигнала. Монтес проговорил:
— Сегодня все отменяется. Ясно? Перезвони мне в девять.
Вот и все. Он и без того слишком рисковал. Не стал называть своего имени. Его голос записан на пленку, и этого довольно.
4
Джером посмотрел на свои часы — подделку под «ролекс».
В четверть девятого вечера в кабинете горели лампы дневного света. Джером отпил глоток пепси-колы из пластиковой бутылки. Он сидел во вращающемся кресле, которое принес ему Делса. Сам Делса читал сейчас досье Джерома из ИСОП. Никого, кроме них, в кабинете не было. Джером попытался выяснить, что означает аббревиатура ИСОП, и, наконец, спросил у следователя.
— Информационная сеть охраны правопорядка, — ответил Делса.
— И я в ней есть?
— Как и все, кто когда-либо нарушал закон.
— В чем же меня обвиняют?
— Тебя взяли с партией наркотиков.
— Какие наркотики?! Обычная травка. Сам курил, но вовсе не собирался толкать. Только судья не поверил, что я взял ее для себя — для личного пользования.
— И много у тебя было?
— Четыреста фунтов. А отсидел за них два с половиной года.
Джером думал, что детектив начнет говорить о тюрьме и спросит, не желает ли он туда вернуться и протомиться взаперти еще какую-то часть жизни. Примется читать проповеди. Но похоже, у него такого и в мыслях не было. Сыщик искал что-то у себя на столе. И не без труда нашел в груде своих бумаг. Вот что в нем хорошо — он никогда не повышает голос, не глядит в упор, точно собираясь ударить, и не кричит, как, бывало, в прошлом, когда все эти белые типы рвали и метали
— А у вас здесь только белые работают?
Делса посмотрел на Джерома, поднявшегося с кресла:
— В нашем отряде восемь человек. Пять чернокожих и трое белых. Кстати, трое из восьми — женщины. Но сейчас у нас нехватка сотрудников.
— А вы — начальник?
— Исполняю обязанности и еще веду несколько дел. А начальника призвали в армию. Его направили в Ирак.
Он всегда отвечал на вопросы спокойным, ровным голосом, и у Джерома родилось чувство, что с ним можно разговаривать. Наверное, он итальянец, решил Джером, у него темные, печальные глаза и темные волосы, которые он, по-видимому, расчесывает пальцами. Интересно, что он с ними делает — выпрямляет и убирает назад, а потом расчесывает, и они начинают блестеть. Да и синяя рубашка с галстуком у него тоже ничего, если в полиции принято так одеваться. Он показался Джерому довольно стройным и даже поджарым, но в свое время вполне мог быть атлетом. «Может, он и сейчас бегает, поддерживает форму, — совсем как мы в тюремном дворе».
Джером огляделся по сторонам, неуверенно прошаркал по кабинету и остановился. Раз никто не орет, чтобы он сидел и не двигался, можно походить и поглазеть на бумажный хлам на столах.
Папки, файлы, свидетельские показания, показания потерпевших, отчеты с мест преступлений, результаты судебно-медицинской экспертизы, рентгеновские снимки огнестрельных ранений, — шесть из них в затылок и, господи боже, проникающее ранение в щеку. Снятые на «полароид» фотографии трупа женщины в приличном костюме. Телефоны, компьютеры, всевозможные канцелярские принадлежности, снимки преступников и кофейные чашки. С одной стороны комнаты четыре стола — два составлены вместе и три на другой стороне. За одним из них сидел Делса — лицом к проходу и открытой двери. Она вела в еще одну комнатушку, выкрашенную в розовый цвет.
Зачем им тут розовая комната?
И почему они держат в аквариуме на стеллаже эту рыбу с уродливыми, толстыми губами? Рыба смотрела на него.
На стене кабинета висел плакат с забавным, цветочным бордюром. Джером подошел поближе и прочел.
«Мы слишком часто упускаем из виду простые житейские радости. Запомните! Если кто-нибудь вас обижает и вы хмуритесь, работают 42 лицевых мускула. Но требуется всего четыре мускула, чтобы поднять руку и надавать по физиономии обидчику».
— Джером? — обратился к нему Делса. — Как по-твоему, что случилось с пушкой?
Он проследил за Джеромом в его красно-зеленой куртке под «Томми Хилфигер» и черных, широких брюках, подметавших пол. Тот повернулся и вновь приблизился к креслу, рядом со столом.
— О какой пушке вы говорите? — переспросил Джером, садясь.
— О револьвере Тайрелла, из которого был убит человек.
— Откуда мне знать?
Джером снова крутанулся в кресле взад-вперед, но в этот раз нарочито медленно.
— Ты сказал, он достал девятизарядник.
— Я мог ошибиться.