Совершенно несекретно

Филатов Сергей

Олег Румянцев сразу же определил для себя фронт работы — новая Конституция и изменения в действующей (мы его между собой называли «отцом» Конституции); Сергей Шахрай еще не сблизился с нами, но мы уже ощущали, что он рядом как серьезный законник и виртуоз по части подготовки законодательных актов; Федор Шелов-Коведяев взял на себя разработку межнациональной политики…

Мы засиживались допоздна и возвращались домой, только чтобы лечь спать. Для меня началась новая жизнь, и Галя это понимала. Мы тогда уже остались с ней вдвоем в двухкомнатной квартире: дочери Марина и Маша жили отдельно со своими семьями и детьми…

И вот долгожданная победа! После долгих дебатов и споров та сторона заменила своего прежнего кандидата:

им стал Александр Владимирович Власов — Председатель Совета Министров РСФСР. И при первом же голосовании Борис Николаевич Ельцин получил 535 голосов, то есть на четыре голоса больше, чем предусмотрено регламентом. Мы все не просто вздохнули с облегчением, но после оглашения результатов, стоя и, как говорится, бурными продолжительными аплодисментами, приветствовали избрание Председателя Верховного Совета РСФСР. Это стало нашей победой на Первом съезде, ответом Горбачеву, который из кожи вон лез, чтобы не допустить избрания Бориса Николаевича. Нас поддержали колеблющиеся депутаты, которые не вошли ни в какие политические союзы. Мы поняли, что их можно переубеждать, и в дальнейшем старались строить работу с ориентацией на них.

Уже тогда было очевидным, что организованность работе депутатского корпуса могли придать партийные фракции со своими программами и взглядами на политическое и социально-экономическое развитие общества, обеспечивающие предсказуемые голосования. Но КПСС не дала возможности для такого развития ни при избрании народных депутатов СССР, ни при избрании народных депутатов РСФСР, хотя некоторая подвижка произошла благодаря межрегиональной группе. На протяжении всех лет реформ и демократических преобразований в стране демократические силы так и не сумели организовать сильный либерально-демократический центр. Вместо укрепления такого центра каждый лидер занимался созданием собственной партии или движения. Примеры тому — Г. Явлинский. Е.Гайдар, В.Лысенко, И.Рыбкин, А.Яковлев, В.Черномырдин, В.Шумейко, С.Шахрай, Л.Пономарев, Г.Старовойтова, И.Хакамада, А.Вольский, А.Николаев, Ю.Лужков, Б.Немцов, С.Кириенко и многие другие. Эту тему очень часто поднимал Д.А.Волкогонов, который как историк хорошо понимал опасность отсутствия уравновешивающей, а может быть, и ведущей политической силы в наших серьезных преобразованиях. И даже сам организовал в депутатском корпусе группу такого центра. Но дальше этого дело так и не продвинулось.

На съездах народных депутатов РСФСР принятие того или иного документа зависело от многих факторов, чаще всего действовала не аргументация, а эмоциональный настрой зала. Осложняло положение наличие множества депутатских групп (более тридцати), образованных либо по профессиональному, либо по территориальному, а то и по половому признаку. Каждая депутатская группа, конечно, кроме политических, хотела защитить и свои социальные интересы. Поэтому часто съезд выплескивало за спокойные, деловые рамки, и это заканчивалось потасовками, демонстративным уходом из зала, ультиматумами, накатом на председательствующего или на кого-либо из депутатов.

Но многое зависело и от выступлений. Хотя последнее было сделать непросто — сначала нужно было попасть в непомерно длинный список выступающих и получить слово, а потом — ярко, доказательно и доходчиво высказаться, иногда при враждебно настроенном и шумном зале… Такую возможность агрессивно накачать зал почти всегда использовала партноменклатура. А мы каждое выступление старались сделать обоснованным, обобщенным, грамотным по постановке вопроса, чем иногда загоняли номенклатуру в тупик — ей нечего было возразить. За счет жесткой логики удавалось довольно часто перетягивать на свою сторону и «болото». Это было чрезвычайно важным для нас.

И все-таки часто на решения съезда оказывала огромное влияние взвинченная обстановка, которой охотно пользовались обе стороны, может быть, еще и потому, что и той и другой надоел уже изрядно побитый В.И.Казаков.

Когда я смотрел, как он ведет съезд, мне вспоминалась наша встреча, его манера поведения, его интонация и улыбочка, которые словно говорили: «Вы должны меня понять, я ведь только выполняю волю…» Может быть, именно эта манера и выводила из равновесия депутатов.

В каждодневной борьбе нервы у всех напряжены до предела — иногда разгорались скандалы, бывали и срывы.

Первый скандал разразился уже на второй день, когда недовольство ведением съезда В.И.Казаковым привело к избранию ему помощника — Геннадия Васильевича Рассохина, ректора Ростовского университета. Рассудительный, твердый в своем мнении, Геннадий Васильевич умел успокаивать разгоравшиеся страсти. Он уравновешивал Василия Ивановича, так как ближе стоял по взглядам к демократической части съезда, и оставался в президиуме вместе с В.И.Казаковым вплоть до избрания Б.Н.Ельцина. Таковы были законы о выборах и регламент съезда. Видимо, все происходящее переживал и Василий Иванович. Это особенно проявилось в его заключительной речи, когда он уступил председательское место Борису Николаевичу:

— …Хотел бы поблагодарить съезд за нашу, может, не всегда дружную, работу. Но мы исходили из интересов страны. Поэтому я хотел бы поблагодарить всех товарищей, которые мне помогали. Мне много писем пришло в эти дни. Спрашивают: кто мной управлял, кто мной руководил? Я вам скажу, товарищи, как говорил один мой ленинградский шеф: я вообще трудноуправляемый. (Оживление, аплодисменты.) У меня есть своя позиция, свое мнение, я не привык их быстро менять. У меня нет излишнего чинопочитания и никогда его не было. И, к сожалению, я еще упрям. (Аплодисменты.) Поэтому я вел съезд так, как говорила моя гражданская позиция и моя партийная совесть, а член партии я уже сорок четвертый год и не жалею об этом, горжусь этим. (Аплодисменты.)

Я прошу у вас извинения, что нечетко вел съезд. Я это прекрасно понимаю. Но, товарищи, это первый съезд, опыта не было. И ситуация была достаточно сложной. Поэтому прошу вас меня извинить. (Аплодисменты.)

Я хотел бы поблагодарить Геннадия Васильевича Рассохина, который мне очень много помогал. Жалею, что я не сделал этого сразу.

По поводу некоторых некорректных выражений в мой адрес: «узурпатор» и прочее. Почему я не реагировал? Товарищи! Я всегда разделял людей, грубо говоря, на два сорта: тех, для кого важна его роль при деле, и тех, кому важно само дело, а не его роль. Я отношусь ко вторым. Я могу и стерпеть какую-то обиду, но я считал: если дело делалось, то это — главнее. (Аплодисменты.)

Я еще раз благодарю вас. Желаю съезду, председателю дружной работы в интересах России. (Аплодисменты.)

На третий день работы съезда из зала ушли 200 депутатов, не согласившихся с текстом телеграммы, подготовленной от имени съезда в адрес Литвы. Страсти раскалились до такой степени, что съезд отказал в слове Николаю Ильичу Травкину, попытавшемуся объяснить свой уход с заседания.

Другой скандал произошел 23 мая, когда депутат нашей московской группы Михаил Астафьев пришел в зал с российским трехцветным флагом. В это время обсуждался вопрос о Декларации о суверенитете Российской Федерации. Мы сидели с Мишей рядом, и он через некоторое время вытащил из кейса и установил флаг на миниатюрном флагштоке на столе. Горбачев, сидевший наверху на балконе, видимо, заметил это и что-то шепнул своим приближенным, подал знак Казакову. Первым отреагировал выступавший в это время депутат от Рязанской области В.В.Калашников. Он говорил о том, чтобы не торопились принимать Декларацию: