Совершенно несекретно
Шрифт:
Со второй волной голосования меня тоже включили в список, и я прошел в Верховный Совет, хотя, как говорил, изначально работать там на постоянной основе не собирался. Но — так уж сложилось.
Съезд предполагалось закончить чуть ли не через неделю. Фактически он продлился почти до начала июля.
Очень интересно шел подбор заместителей Ельцина. Когда все убедились, что с первого раза это сделать будет невозможно, я по поручению согласительной группы подошел к Борису Николаевичу (помню, он еще сидел в зале в делегации Свердловской области) с предложением собрать согласительную комиссию. Он своей рукой написал примерное количество участников
— …Я подтверждаю то, что сказал вчера: ради будущего единства Верховного Совета, ради национального согласия всех народных депутатов Российской Федерации, всего съезда формирование руководящих органов Верховного Совета, правительства надо вести только на основе консультаций с депутатскими группами, которые зарегистрированы и с которыми нужно советоваться, учитывать их предложения. Надо, чтобы их представители вошли в руководящие органы, и тогда Верховный Совет, правительство, комитеты и комиссии Верховного
Совета смогут принимать более радикальные, более смелые законы на принципах национального согласия…
И предложил делегировать в согласительную комиссию от каждой депутатской группы своих представителей, до пяти человек, чтобы сообща определить кандидатуры на ключевые посты в Верховном Совете, правительстве, в комитетах и комиссиях.
Это выглядело грандиозно: в Георгиевском зале расставили столы в каре и собрали за ними 250 человек, делегированных от субъектов Федерации и различных депутатских групп. Каждая делегация предлагала свои кандидатуры — по 7–8 на каждое место. Борис Николаевич всех записал, но не стал обсуждать, а сказал:
— Я принимаю все ваши рекомендации. Буду решать сам, кого предложить для избрания, но при этом буду придерживаться ваших рекомендаций. С кем мне в дальнейшем работать, все-таки решать в первую очередь мне…
Уже на следующий день начались мытарства с избранием заместителей. С первого голосования прошли С.П.Горячева и Б.М. Исаев. Но они относились к оппозиции и компромиссным фигурам: Светлана Петровна Горячева, конечно, никакой демократкой не была, но представлялась меньшим из возможных коммунистических зол; Борис Михайлович Исаев, председатель Челябинского исполкома, — человек и вовсе недалекий, угрюмый и, как мы уже потом поняли, склонный к закулисным интригам. А союзников Ельцина сразу избрать не удалось: застряли при избрании Хасбулатова первым заместителем и Шахрая — заместителем Председателя Верховного Совета. Хасбулатов все же был избран после второго внесения его кандидатуры, а вот Шахрая так и не удалось отстоять.
Хасбулатов тогда произвел на всех большое впечатление своим остроумием, глубиной суждений, умением заставить себя слушать. Последнее было особенно важным при неоднородности зала. Возможно, тут помог Хасбулатову профессорско-лекторский опыт. Да и язык у кавказцев, как правило, яркий, с точным подбором слов, и, ей-богу, мне иногда казалось, что они владеют русским не хуже самих русских.
Хасбулатов с первых дней своего избрания всегда приходил на выручку Ельцину, часто подвергавшемуся нападкам то со стороны Горбачева, то со стороны Янаева, то со стороны номенклатурных журналистов.
В ту пору у российского парламента и у демократов, повторяю, не было ни своих газет, ни своего телевидения,
Этого было явно недостаточно. Поэтому Хасбулатов, став заместителем Председателя Верховного Совета, первым делом взялся за организацию средств массовой информации. В этом проявился его талант организатора. Нужно было во что бы то ни стало прорвать блокаду молчания вокруг демократических начинаний, помочь попасть на телеэкраны, в эфир, на газетные полосы наиболее заметным реформаторам с объяснением своей линии, своих шагов, своих приоритетов в политике и в экономике. Он часто выступал в периодике и немало сделал для создания «Российской газеты», еженедельника «Россия», для других газет и журналов.
Мне как координатору московской группы хорошо виделось, насколько неоднороден состав наших депутатов: из шестидесяти четырех человек четверо или пятеро находились явно в оппозиции. Не знаю, чем это можно объяснить, но, к сожалению, многие из тех депутатов, кто работал в здравоохранении и в народном образовании, были в тот период особенно политизированы, агрессивны и до такой степени настроены против демократических преобразований, напичканы коммунистическими идеями, что порой становилось страшновато и за здоровье народа, и за его образование. Гуманнейшие профессии — и вдруг такое.
Мне думается, дело тут в уровне компетентности человека, в степени его одаренности, в широте кругозора. Когда человека душит бесталанность, он ищет причину не в себе самом, а во «врагах». Вот как об этом сказал Булат Окуджава: «По сути, бесталанных большевиков роднят одни и те же корни — поиск врагов».
Когда Бориса Николаевича упрекают, что указ № 1, посвященный образованию, не выполняется, то нужно иметь в виду, что сам-то указ появился, чтобы сбить волну агрессии и ненависти. Организаторы указа — тоже, кстати, представители народного образования — отлично понимали, что он популистский и в тех экономических условиях не может быть реализован.
А сколько за эти годы вспоминается примеров, когда под давлением агрессивной оппозиции принимались вроде бы социально значимые законы и указы, которые, заранее известно, невыполнимы и приведут к еще большей социальной напряженности! Эти факты как раз и говорят о том, что наше общество страдает от невозможности объединиться даже в критические минуты, угрожающие самому существованию российского государства.
Общество больное, общество непримиренное — это очень опасно. Не случайно трудами и самого президента, и его окружения предпринимались неоднократно шаги к примирению и согласию. Конечно, выходом из положения могло бы стать создание двух- или трехпартийной системы. Тогда бы появилась определенность и в обществе, и в парламенте, возможность компромиссов ради согласия. А пока реально организованная политическая сила — только КПРФ. Вот и не получается никакого согласия.